— О, Господи!
— Она говорит: «Луч»!
— С ума сойду! С ума сойду!
— Она говорит: «Заря».
— Дай отбой! Дай отбой! Уф!
Сели, надулись, отвернулись в разные стороны.
— Не надо было беспокоить Женичку, если тебе нельзя угодить!
— Боже мой! Боже мой! — стонал секретарь. — А время все идет и идет.
— А что, если назвать «Зарница»?
— Гм… пошловато. Но все-таки хоть одно придумали. Запишу: № 1 — «Зарница».
— Видишь, ты все бранишь меня, а я же и придумала. Небось сам не мог!
— Ну, нечего, нечего! Велика важность, — одно название придумала, а я обещал полтораста.
— Ну, теперь уже легче пойдет. Лиха беда — начало.
— Ну?
— Да что ты все понукаешь? Я тебе не лошадь. Выдумай сам, — теперь твоя очередь.
— Легко сказать… Гм… Какие предметы бывают на земле… Булка…
— Я уже говорила булку.
— Подожди, не перебивай! Булка… гроб… чулки… Тьфу! Ничего не годится! А редактор, наверное, за это время сотню придумал.
— Уж и сотню! Спроси у него по телефону.
Секретарь позвонил.
— Это вы, Андрей Петрович? Виноват, я только хотел спросить, как у вас насчет названий? Я уже придумал несколько, но до полутораста еще далеко. Дело в том, что ведь нужно так, чтобы объединяло эмиграцию, а с другой стороны, чтобы не раздражало несогласные элементы… Может быть, у вас что-нибудь есть.
— Гм… да-м… — загудел в ответ сконфуженный бас. — У меня, конечно, есть, кое-что надумано…
— Много?
— Гм… да-м… порядочно… То есть, по правде сказать, одно.
— А какое? Не секрет?
— Извольте. Несколько положим экзотическое, да ведь я не настаиваю: «Солнечное сияние».
Сердце секретаря сжалось завистью, но вдруг он воспрянул:
— Андрей Петрович! — закричал он радостно. — Да ведь это же нельзя! Ведь это же про солнце!
Трубка около секретарского уха долго, тяжело сопела и, наконец, передала фразу:
— Н-да, пожалуй, вы и правы. Да мне, знаете ли, некогда было. Ну, а у вас что? Прочтите ваши.
— У меня не особенно много… то есть довольно мало… у меня одно.
— Не густо. Но зато, может быть, хорошее.
— «Зарница»!
— Что?
— У меня «Зарница», «Зарница»!
— Скажи, что я придумала, — запищала жена. — Рад чужими лаврами.
— Подожди, не мешай! Здесь серьезно, а она… Андрей Петрович! Вы слышите? «Зарница»!
Трубка гулко ухнула, воздохнула.
— Слышу, дорогой мой! И очень горюю. «Зарница» есть тоже явление природы.
Секретарь выронил трубку и посмотрел на жену с тоскою и ужасом.
Но Манек выбежала, хлопнув дверью, и уже из коридора закричала тонко и звонко:
— Подлый хвастун! Чужими лаврами!
