Тесс наморщила нос, потом перевела взгляд на дочь и улыбнулась, качая головой. Что бы там ни было, детское личико и блестящие зеленые глаза Ким неизменно вызывали у нее улыбку.
— Встретимся в главном зале.
Она строго погрозила Ким пальцем.
— Держись поближе к бабушке. Не хватало потерять тебя в этом балагане.
Ким со стоном закатила глаза. Тесс провожала их взглядом, пока обе не затерялись в толпе, затем повернулась и прошла дальше.
Огромное фойе музея и главный зал уже наполнились женщинами в старомодных вечерних туалетах и седовласыми мужчинами. Регламент требовал черных галстуков и вечерних платьев, и Тесс, посматривая по сторонам, чувствовала себя неловко. Ее смущало и недостаточно роскошное одеяние, и невольная принадлежность к толпе «своих», с которыми у нее не было ничего общего.
Тесс не догадывалась, что на нее обращают внимание вовсе не потому, что ее аккуратное вязаное черное платьице со свободной юбкой, спадающей немного ниже колен, выглядит слишком дешевым, и не потому, что она не умеет скрыть неловкость, оказавшись в этом слишком модном обществе. Люди просто обращали на нее внимание и точка. Всегда и везде. Да и трудно их винить. Вначале внимание привлекали роскошные волосы, обрамлявшие лицо, и теплые зеленые глаза, в которых светился ум. Ладная фигура тридцатишестилетней женщины и спокойная плавная походка дополняли первое впечатление, а то обстоятельство, что Тесс совершенно не сознавала своего обаяния, лишь усиливало его. Беда в том, что она вечно влюблялась не в того, в кого надо бы. Она дошла до того, что даже вышла замуж за последнего из этой жалкой компании — ошибка, которую она недавно исправила.
Тесс прошла в главный зал, где голоса эхом отдавались от стен, так что в слитном гуле терялись отдельные слова. По-видимому, архитектора меньше всего волновали проблемы акустики. До нее донеслись обрывки камерной музыки, и Тесс нашла глазами струнный квартет — четырех женщин, устроившихся в углу и увлеченно игравших почти неслышную мелодию. Смущенно кивая улыбающимся ей из толпы лицам, она прошла мимо постоянной экспозиции живых цветов Лилы Веллас и мимо ниши, где изумительная терракотовая Мадонна с младенцем работы Андреа делла Роббиа, сияющая бело-голубой глазурью, кротко взирала на гостей. Впрочем, они были не одиноки — сегодня музей украшало множество изображений Иисуса Христа и Девы Марии.
Большая часть экспонатов была выставлена в стеклянных витринах, и с первого взгляда становилось ясно, что многие из них поистине бесценны. Они произвели впечатление даже на равнодушную к религии Тесс, и она, почти растроганная, скользнула мимо парадной лестницы в выставочный зал, чувствуя в сердце холодок предвкушения.
