Янссон взглянул на Рейли.
— Так, выходит, это все-таки ваш ребеночек?
Рейли встретил его взгляд и молча кивнул. «Ребеночек», пожалуй, было не самое точное слово. Скорее, он имел дело с четырехсотфунтовой гориллой, но, решил он, разбираться с ней действительно его дело.
Совещание было прервано появлением худощавого, неприметного человека в коричневом твидовом костюме, из-под которого виднелся стоячий воротничок католического священника. Янссон отодвинул стул и протянул свою могучую лапу для рукопожатия.
— Монсеньор, рад, что вы смогли к нам выбраться. Прошу вас, садитесь. Представляю вам всем монсеньора де Анжелиса. Я обещал архиепископу, что он получит доступ на совещания, чтобы по возможности помочь нам.
Янссон представил де Анжелису присутствующих агентов. Участие посторонних в совещаниях по столь щекотливым делам было в высшей степени необычным, однако папский нунций, посланник Ватикана в США, знал, на какие кнопки нажать, чтобы обеспечить некоторое отступление от обычной практики.
Рейли предположил, что монсеньору под пятьдесят. Аккуратно подстриженные волосы ровными дугами отступали к вискам, на которых поблескивала седина. Стекла очков в стальной оправе чуть затемнены, манера обращения доброжелательная и скромная.
— Прошу вас, не прерывайтесь из-за меня, — сказал он, садясь.
Янссон тряхнул головой, отбрасывая какую-то мысль.
— Пока что улики нас ни к чему не привели, падре. Избегая предвзятости — а я должен подчеркнуть, что следствие пока на стадии догадок и предположений, — скажу, что нам видится в этом деле политическая подоплека.
— Понимаю, — отозвался де Анжелис.
Янссон обернулся к Рейли, который с некоторой неловкостью продолжил свою мысль. Он полагал, что необходимо ввести монсеньора в курс дела.
— Мы говорили, что за налетом стоит не просто похищение музейных сокровищ. Способ ограбления, выбранное для него время — все говорит о том, что это не простой вооруженный грабеж.
Де Анжелис оценивающе поджал губы.
— Понимаю…
— У нас рефлекс, вроде коленного, — продолжал Рейли, — в первую очередь искать исламских фундаменталистов, но в данном случае я почти уверен, что дело не в них.
— Почему вы так думаете? — спросил де Анжелис. — Как ни прискорбно, они, видимо, питают к нам ненависть. Вы, конечно, помните, какой шум поднялся после ограбления багдадского музея. Обвинения в пристрастности, упреки, ярость… Произвело неприятное впечатление в том регионе.
— Поверьте, на них это не похоже, совершенно не похоже. Для них типичны открытые атаки, они охотно признают свое участие и обычно используют камикадзе. Не говоря уже о том, что ни один исламский фундаменталист не стал бы украшать себя крестом. — Рейли взглянул на согласно кивавшего де Анжелиса. — Конечно, мы непременно рассмотрим и эту версию. Но я бы поставил на другое.
