Вильденроде не ответил на робкий, но полный упрека вопрос, выражавшийся в голосе Цецилии, и постарался не встречаться глазами с сестрой.
— Оставь это, Цецилия! Мне пришлось отчаянно бороться чтобы удержать за собой это место в обществе, которое я ни за что не хотел терять, и тут случилось немало такого, чему лучше было бы не случаться. Но ведь у меня не было выбора; в борьбе за существование человек должен или погибнуть, или победить. Что бы там ни было, — он глубоко вздохнул, — теперь все это позади; ты невеста Эриха, а я… я хочу сообщить тебе одно радостное известие.
Но барону не удалось закончить разговор, потому что послышался легкий стук в дверь гостиной и вслед за тем голос Эриха:
— Можно мне наконец войти?
— Эрих! — вздрогнув прошептала Цецилия. — Я не могу видеть его, теперь не могу!
— Ты должна поговорить с ним, — повелительно прошептал Оскар. — Или ты хочешь, чтобы твое поведение еще больше его удивило?
— Не могу! Скажи ему, что я больна, что я сплю или что-нибудь другое, что хочешь!
Она вскочила с места, но брат силой заставил ее опять сесть и весело крикнул:
— Входи, Эрих! Я уже целых полчаса наслаждаюсь аудиенцией у ее высочества.
— Я слышал это от Наннон, — с упреком сказал Эрих, проходя через гостиную и направляясь в комнату невесты. — Цили, неужели твоя дверь должна оставаться запертой для меня, когда она открыта для Оскара? Боже мой, как ты бледна и расстроена! Что случилось во время этой злосчастной поездки? Прошу тебя, скажи!
Он схватил ее руку и со страхом заглянул ей в лицо. Маленькая рука Цецилии дрожала в его руке, но ответа не было.
— Лучше выбрани ее, хотя я уже сделал это, кажется, в надлежащей мере, — сказал Вильденроде. — Знаешь, где она была сегодня утром? На Альбенштейне!
— Господи Боже! — с ужасом воскликнул Эрих. — Правда ли это, Цецилия?
— Совершеннейшая правда! Разумеется, на обратном пути у нее закружилась голова, она еле живая спустилась вниз и теперь больна от чрезмерного утомления и перенесенного страха. Ей стыдно было признаться в этом тебе и доктору, но ведь все равно ты должен это знать.
— Цецилия, как ты могла так поступить со мной! — с горестным упреком сказал молодой человек. — Неужели ты ни капельки не думала о том, что я буду беспокоиться, приду в отчаяние, если с тобой что-нибудь случится? Если бы я только подозревал, что ты не шутила, когда говорила мне и Эгберту… Что с тобой?
Услышав это имя, Цецилия вздрогнула, и по ее щекам покатились слезы.
