— И тем не менее теперь вы приехали.
— Вследствие настойчивого желания брата.
— У которого составлен для вас совершенно ясный, определенный план!
Виктор остолбенел от изумления, и румянец медленно залил его лицо.
Дернбург, зорко и пытливо глядя на него, продолжал:
— Без сомнения, вы догадываетесь, что я хочу сказать. Я буду совершенно откровенен с вами и ожидаю столь же откровенных ответов и от вас. Итак, граф Конрад вызвал вас в Экардштейн с целью извлечь пользу из ваших прежних отношений с Оденсбергом? Так ли это?
Глаза молодого человека опустились, и на его лице отразилось мучительное смущение.
— Вы так ставите вопрос, что…
— Что уклончивый ответ невозможен… Да или нет?
— Вы как будто считаете мое сватовство оскорблением для себя, — сказал Виктор, не поднимая глаз. — Боже мой, неужели такое ужасное преступление приближаться с подобными намерениями к бывшей подруге детства? Ну да, я приехал сюда, чтобы добиться счастья, которое манило меня еще в юношеских мечтах; что же тут плохого? В мои годы вы сами сделали бы то же.
— Но не по приказу другого! — резко ответил Дернбург. — Кроме того, когда я сватался, то мог предложить своей невесте, во всяком случае, не то, что вы!
Граф вспыхнул и с трудом сдержался; его голос задрожал.
— Вы заставляете больно чувствовать мою бедность.
— Нисколько, потому что бедность в моих глазах — не порок. Вы разделяете участь младших сыновей в семействах, где все состояние заключается в майорате; но говорят, что у вашего брата есть иные, более серьезные причины советовать вам сделать так называемую хорошую партию.
— Так и об этом вам донесли, а вы истолковываете это в таком позорном смысле! — горько сказал Виктор. — Если я и легкомыслен, то мой брат безжалостно заставил искупать мою вину, а в настоящую минуту я искупаю ее в десять раз. Ну да, у меня есть долги, да и не могло не быть при тех ограниченных средствах, которые были в моем распоряжении. Конраду ничего не стоило освободить меня от моих обязательств, но он не сделал этого, и мне грозила даже необходимость выйти в отставку; тогда…
— Тогда вы согласитесь на его предложение! — голос Дернбурга прозвучал сурово и презрительно. — Я вполне понимаю вас, но вы тоже поймете, что я не отдам своей дочери для такой финансовой операции.
Лицо молодого человека то бледнело, то краснело, но, услышав последнюю фразу, он с полу подавленным криком рванулся вперед и угрожающе поднял сжатую в кулак руку на старика, смотревшего ему прямо в лицо.
