— Оставайтесь у двери, — послышалось из угла, — духи воды не ладят с духами земли.
— Да? В таком случае мне остается одно — предъявить все доказательства того, что я человек с именем, фамилией, положением и прочими земными принадлежностями. Итак, граф Экардштейн, лейтенант пехоты, брат владельца экардштейнского майората, направляющийся в свой родовой замок. Я послал экипаж вперед в Радефельд, а сам хотел пройтись пешком через оденсбергский лес, как вдруг нелюбезным облакам заблагорассудилось излиться на землю потоками воды; отсюда мой необычный туалет, которому я обязан оскорбительным подозрением в принадлежности к водяному царству; этим и ограничивается моя сказочность. Довольны ли вы таким объяснением?
— Мне кажется. Итак, граф Виктор снова появляется на родине после шести лет отсутствия?
— Вы знаете меня? — изумленно воскликнул граф.
— Гномы всеведущи.
— Но они не остаются невидимками, когда снисходят до общения со смертными. Неужели я не увижу, кто кроется под этой серой накидкой?
Молодой человек снова попытался заглянуть в лицо таинственному существу, но безуспешно, потому что внезапно появившаяся маленькая розовая ручка так низко надвинула капюшон, что из-под него виднелся только нос. Опять послышались тихий, поддразнивающий смех и возглас:
— Угадайте, граф!
— Это немыслимо! Как я могу угадать? Я не знаю никого даже в Экардштейне, а тем более в Оденсберге; ведь мы же на оденсбергской земле.
Он остановился, как будто ожидая ответа, но вместо него последовало новое:
— Угадайте!
Граф Виктор сообразил, что так он не достигнет цели, а серебристый смех и звонкий голос давали ему основание предполагать, что девушка, игравшая с ним в прятки, должна быть еще очень молоденькой. Его глаза шаловливо блеснули, он почтительно поклонился и сказал с напускной серьезностью:
— В самом деле, кажется, теперь я узнаю голос, а также и фигуру. Я имею честь говорить с фрейлейн Короной фон Шметвиц?
Средство подействовало: гном выскочил из темного угла, капюшон отлетел назад, и перед глазами графа появилась прелестная головка Майи, окруженная волнами светлых волос, ее милое детское личико, пурпурное от негодования.
«Корона фон Шметвиц! Сорокалетняя дева, у которой одно плечо выше другого и такой скрипучий голос! Так у меня такая же фигура? Я так же говорю?» — подумала девушка и бросила на графа уничтожающий взгляд.
Последний, вероятно, никак не ожидавший, чтобы под серой накидкой скрывалось что-либо до такой степени привлекательное, с изумлением смотрел на девушку. В первую минуту он совершенно не узнал ее, но потом в его голове вдруг блеснуло воспоминание, и он воскликнул почти с восторгом:
