1
Плесни-ка, Хлюст. Да расскажи, как себя чувствуешь.
— Чувствую я себя, Шайтан, очень даже прекрасно. Схоронили центрового чекиста, и тихо, как на кладбище. Пьем? Пьем! И будем здоровы.
— И я о том: мы-то здоровы, но все тихо.
— Вот и будем радоваться, и выбросим из головы.
— Не выйдет.
— Это еще почему?
— Потому что тихо.
— Худо ли?
— Сообрази, Хлюст: пропал чекист центровой. Должны сейчас мусора все чердаки, все подвалы, все развалины, все трубы подземные, овраги и балки обыскивать. Где облавы? Где обыски? Где аресты? Где допросы? Где на вокзалах портреты пропавшего?
— А и действительно, где?
— И как ты это объясняешь?
— Никак. Ничего не понимаю.
— А я, Хлюст, понимаю. Они тихо ищут. И знаю кого. Люську твою, Эвелину-Иоланту-Анжелику-Сыроежку. Это у них единственная ниточка. Найдут ее — найдут тебя. Найдут тебя — ты расколешься.
— Шайтан! Никогда.
— Расколешься, до самой жопы. Я тебя знаю. Да и умеют там колоть. Не таких как ты кололи.
— Шайтан! Я уеду. Завтра. На Кавказ.
— Ты расколешься — выйдут на меня. А за мной — серьезные люди.
— Шайтан! В Эстонию сбегу.
— Так вот, серьезные люди очень не хотели бы, чтобы на тебя вышли.
— Не выйдут!
— Ты меня понял?
— Уеду сегодня же.
— Ты меня не понял.
— И вправду не понял. Дай набой.
— Набой? Намека просишь? Я тебе без намеков. Одна к тебе ниточка тянется. От Люськи твоей. Если жить хочешь, режь… ниточку.
2
— Про чемодан я, товарищ Холованов, вот что думаю. Не было с ним чемодана.
— Почему?
— Еще и не это скажу. Не мог он один ехать. Должен напарник быть. Путь-то вон какой: четверо, а то и пять суток пароходом «Генрих Ягода» из Магадана до Находки. Сутки, если повезет, от Находки до Владивостока. И еще одиннадцать до Москвы. Больше двух недель с пересадками по портам да вокзалам, по перронам-причалам, по каютам да коридорам. А ведь надо и в ресторане посидеть… Ох, какие рестораны в поезде «Владивосток — Москва»! Или просто на станции у вагонных ступенек постоять, воздуха свежего глотнуть, ноги размять. Да просто в туалет сбегать… А кто за вещичками присмотрит? Особенно если в вещичках самородки со слитками?
— Правильно. С ценным грузом никто, ни дипкурьеры, ни фельдъегеря, по одному не ездят.
— Я так полагаю. Купе на четверых. Было их трое. Купили четыре билета, чтобы постороннего с ними не было. Денег у них невпрогреб. Выгружать тяжеленный груз на первой платформе Северного вокзала Москвы — глупее не придумать. Они тут и не выгружают. Последняя перед Москвой остановка поезда «Владивосток — Москва» — в Ярославле. Там двое с тяжелым грузом выходят. Никто на них внимания не обращает: сибирские геологи с инструментом. А один налегке продолжает путь. Тут, в Москве, его встречают, на машине несутся в Ярославль и принимают гонцов с товаром. И никаких тебе телефонов-телеграфов, никаких писем и шифровок. Поездов из Владивостока больше одного в сутки не бывает. Ягоде только дату помнить, когда одного человека надо встретить в Москве.
