— И поэтому ты решил, что вправе устранить их, да? — Борей схватил одну из цепей и, зажав в кулаке, так затянул её на мускулистой груди Астеляна, что эта цепь впилась в плоть. — Может быть, ты просто боялся их власти над твоими рабами? Они были подлинной оппозицией твоему перевороту? Единственными конкурентами по части цепкой хватки, которой ты удерживал народ Тарсиса? Возможно, тебя разъярила зависть к их привилегированному положению и духовному авторитету?
— Из-за нелепых догм они отказались поддержать моё назначение имперским правителем, потому что я не считал Императора богом, а они считали, — заявил Астелян, сопротивляясь давлению цепей. — Ха! Я шагал рядом с Императором, я слышал, как он говорит, я видел его сердитым и грустным. Что они знают, с их резьбой и росписью, с их идолопоклонствами и суевериями? Император, конечно, более чем человек, но Бог? Таких намерений у него не было, и дураки, которые основали эту Экклезиархию, совершили серьёзную ошибку. Император не какая-то там дальняя фигура, которой поклоняются, он тот, кто всегда будет с нами, он сила, которая движет людьми в преодолении испытаний. Он говорил, что человечество определяет собственную судьбу, но теперь, когда это послание отброшено, слабаки могу валить на Бога свои недостатки.
— Ты изображал близость к Императору? — спросил Борей, отпуская цепь так, чтобы она хлестнула Астеляна по коже.
— Нет, ничего подобного, — Астелян покачал головой. — Я был магистром ордена, таких набралось бы несколько тысяч, своими достижениями я гордился, но они стоили внимания Императора не более чем достижения любого другого. Я видел Императора только один раз, в мире, который назывался Шеридан, да и встреча была короткой. Всякий раз, когда у меня возникают сомнения, я вспоминаю её, и память дает моей жизни цель. Он сказал мне лишь несколько слов, похвалил кампанию, одобрил усердие нашего ордена. Я искренне жалею об одном, что не был с ним вместе во время присоединения Калибана. Возможно, окажись я там, все сложилось бы иначе. Когда примархи вернулись, многое изменилось и уже не сделалось прежним, мы уже не следовали только за Императором.
— И поэтому ты приказал своим эскадронам смерти перебить священников, кардиналов, даже деканов и хор мальчиков, — прошипел Борей сквозь стиснутые зубы.
— Ты преувеличиваешь, — Астелян в знак отрицания попытался махнуть рукой, но жесту помешали оковы. — Священники преподнесли мне ультиматум, признать Императора богом или оказаться перед лицом ещё одного восстания. Их собственные слова и поступки свидетельствовали о предательских намерениях. В ответ я преподнёс собственный ультиматум — взять назад угрозы, отказаться от атрибутов и выгод лжеучения или идти под суд за предательство. Некоторые согласились, другие отказались. Я не участвовал в судебном разбирательстве, но все они были признаны виновными и казнены. И впрямь, настоящий хор мальчиков!
