– А если я все же оставлю тебя замужем за братом?
– Я убью его! – голос прозвучал почти спокойно и твердо, не похоже, чтобы она произнесла это в минутном порыве.
– По крайней мере, откровенно, – пробормотал Цезарь. – А знай ты, что я завтра лишу тебя власти, смогла бы убить меня сегодня? – Цезарь впился взглядом в глаза Клеопатры.
Ей и мгновения не понадобилось, чтобы осознать, что от ответа зависит все, даже сама ее жизнь. Солгать нельзя, отшутиться тоже, Цезарь поймет, и его доверие больше не вернешь. Клеопатра не отвела глаз, в них не мелькнули ни страх, ни замешательство:
– Да.
Сколько длилось молчание, они не знали оба. Первым отвел взгляд Цезарь, чуть кривовато усмехнувшись, протянул руку к кубку с вином, отпил глоток.
– А ты меня? – Ее голос спокоен и требователен, такую не испугаешь шпионами Пофина или буйством толпы на улицах Александрии!
От резкого движения вино выплеснулось из кубка, рука схватила ее за волосы на затылке, рывком притянула ближе, глаза снова уставились в глаза, губы насмешливопрезрительно изогнулись:
– Я тоже!
Она не показала, что больно, напротив, почти довольно улыбнулась:
– Мы квиты…
И пальцы, державшие волосы, разжались. Цезарь ничего не мог противопоставить откровенности этой юной женщины.
Не мог или не хотел? Он знал ее меньше часа, но в глубине души уже понимал, что на всю жизнь болен этим низким грудным голосом, пьянящим запахом ее кожи, завораживающим блеском синих глаз.
И это Цезарь, перед которым падали ниц самые красивые женщины Рима, стоило лишь бросить на них взгляд!
Он видел все ее недостатки: крючковатый нос, выступающий подбородок, неровные зубы, пухлые, как у хомячка, щеки, маленький рост… Пожалуй, столь некрасивой любовницы у Цезаря еще не было. Но и столь необычной тоже. Одно ее появление из мешка с тряпьем чего стоило!
Гай Юлий поймал себя на том, что пытается найти оправдание своему внезапному увлечению опальной царицей. Стало досадно, он как насекомое, попавшее в паутину, пытался избавиться от чар Клеопатры, одновременно страстно желая, чтобы эта паутина не рвалась! Получалось, что боролся не с этой женщиной, а сам с собой…
Хмуро покосившись на египтянку, Цезарь вдруг подумал о том… как она целуется. Губы не пухлые, напротив, узковаты… Не отрывая глаз от этих узких губ, попытался поставить кубок с остатками вина на столик, видно, не попал, хрусталь упал и разбился. Но это было уже неважно.
Его рука снова овладела ее затылком, правда, на сей раз не сжимала волосы, а лишь не позволяла убрать голову. Не понимая, чего он хочет, Клеопатра встала. Теперь бросался в глаза маленький рост царицы – чуть выше плеча самого Гая Юлия.
