«Подишь ты, как крутит, словно щепку в водовороте!» — пробормотал дед. Затем принялся сматывать бечёвку. На конце её, у самого змея, снова оказалась записка.
«Игрушку — то почему бросил! Что — то не похоже на мальца».
Дед Григорий внимательно осмотрел край обрыва, заглянул вниз, обшарил взглядом овраг и берега речушки. Нигде не было видно ни следов обвала, ни примятой травы, никаких намёков на падение мальчика.
«Нет, — уверенно заключил Григорий, — не похоже, чтобы сорвался. Да и обрыв не такой уж крутой, не разобьёшься. Речка — курица вброд перейдёт, утонуть никак нельзя. Совсем обмелела речушка — то! А ведь когда — то была куда там. Бочаги — крышка с ручками!» — по — стариковски ворча для порядку, рассуждал Григорий на обратном пути. Перейдя мостки, он немного прошёлся вдоль отлогого берега, но и там ничего подозрительного не обнаружил.
При солнечном свете овраг выглядел совсем безобидным, известным вдоль и поперёк и ничем не подтверждал свою дурную славу.
«Ежели к ужину не придёт, значит, и впрямь домой сорвался, — убеждённо решил дед Григорий. — Скучно, поди, одному — то стало. Да и то сказать, ребятишки в деревне совсем перевелись. Обезлюдели деревеньки. У нас вон зимой только в двух домах старики живут, остальные — пустуют. А что записок набросал, — вернулся к мысли о внуке Григорий, — а не сам спросился, так это — не из вредности. Мальчишки, они — народец шебутной. Им, чем обстановка заковыристей, тем интересней. Так старухе и доложу!» — заключил Григорий, подходя к дому. Его мог поправить бумажный змей — свидетель всего того, что произошло в овраге. Он бы рассказал о воздушном круговороте, похожем на воронку, горловиной вниз. Через неё из оврага постоянно засасывался воздух, опускаясь затем вниз по её невидимым, но плотным наружным стенкам. Это — то и заставляло змея то взмывать вверх, то снова плавно, по спирали, опускаться в овраг. Хоботком же своим эта странная воздушная воронка опиралась на камень синеватого цвета, чья слегка вогнутая поверхность выглядывала из земли у самого подножия обрыва.
Прежде этот камень был совсем скрыт под землёй, но обмелевшая речка последним весенним паводком смыла большой пласт земли и обнажила его.
Однако змей был всего — навсего бумажным, совсем не умел говорить и поэтому лежал себе преспокойно на плече деда Григория.
