Рошель поспешно покачала головой:
— Нет, ничего подобного. Я хочу рискнуть. Только предупреждаю: мне нужны честные правила игры.
— Ты их получишь, — пообещал он.
— Есть кое-что еще, но это может подождать до утра.
— Как скажешь.
Он жадно допил колу, в то время как Рошель растягивала удовольствие. Она хотела продлить это мгновение, как изголодавшийся ребенок, застывший у прилавка в кондитерской с единственным центом в кармане.
— Отец спит спокойно? — спросил Тай.
— Вполне. Очень крепко спит и дышит ровно. А что, бывает по-другому?
— Да. — Тай нахмурился. — Он плохо перенес удар, и это меня беспокоит. Папа никогда не был лодырем. Он создал «Митчел индастрис» с нуля, а это далось ему нелегко, и не раз приходилось, как говорят, брать быка за рога. А теперь он вынужден бездействовать. Мне кажется, его это угнетает.
— Он парализован?
— Почему ты спросила? Ты же знаешь, что это так.
— Тогда зачем халат и шлепанцы у постели? Зачем кресло с пледом?
Тай крепче сжал в руке стакан и со стуком опустил его на стойку.
— Моя идея. Это дает ему иллюзию, что он не совсем инвалид… и что однажды он сам сможет встать и сесть в кресло.
— Понятно.
— Но ты эту идею не одобряешь? С халатом и шлепанцами?
— Пока не могу сказать. Мне нужно получше разобраться в ситуации. — Рошель бросила взгляд на часы.
Тай еще не видел новую сиделку в униформе и теперь решил, что она ей удивительно к лицу. Эта девушка совсем не похожа на Мэвис. В Рошель чувствуется спокойная уверенность мастера своего дела, настоящего специалиста. У нее серьезный взгляд. Мэвис из кожи вон лезет, стараясь улестить отца, пускается на любые ухищрения, стараясь уговорить его сделать что-то, а Рошель вряд ли станет с ним сюсюкать. Зато она будет относиться к нему с должным почтением.
— Спасибо за колу, Тай, мне пора.
— Увидимся за завтраком. Его подают в восемь. Нетти не любит, когда мы опаздываем. Папе завтрак приносят в семь. Он у нас всегда был ранней пташкой.
Рошель кивнула и ушла. Он смотрел ей вслед. Выше, чем Мэвис, пошире в кости, длинноногая и двигается очень красиво… Когда дверь за ней закрылась, Тай поднес стаканы к крану и сполоснул их. Нетти хорошо его вымуштровала — она не одобряла полуночных трапез и особенно беспорядка, который после них остается. Тай осторожно поставил стаканы в сушку и выключил свет.
Часы в холле показывали четыре утра, и Тай зевнул. Не включая света, разделся в своей спальне и свалил одежду грудой на полу — служанка подберет ее завтра утром. Вновь зевнув, он упал поперек кровати и тут же уснул.
