Несколько мужчин выносили из магазина желтые мешки и укладывали их в стоявший поблизости грузовик. Один из них первым заметил странную пару, изумленно, не веря своим глазам, оглядел их и с криком бросился навстречу. Обменявшись несколькими взволнованными арабскими фразами с Ахмедом, он с нескрываемым любопытством взглянул на Билла, потом повернулся и исчез в магазине.
Ахмед с Биллом последовали за ним. По истертым ступеням винтовой лестницы спускался человек в измятых коричневых брюках и в трикотажной рубашке. На вид ему было под пятьдесят. Сильные мышцы перекатывались под кожей его руки, обнявшей за шею Ахмеда, другую руку он осторожно положил Биллу на плечо и тихо заговорил, расспрашивая друзей.
Ахмед отвечал ему по-французски: он не хотел ставить Билла в неудобное положение.
— Со мной все в порядке, отец. А это мой друг, его зовут Билл. На него напали. Мы думаем, что это были полицейские. Нужно, чтобы врач осмотрел его голову.
Пожилой мужчина кивнул и улыбнулся, не проявляя никакого желания обсуждать решение сына.
— Ну, за этим дело не станет, — проговорил он, улыбаясь Биллу. — Но прежде всего поднимемся наверх. — Он повернулся к вызвавшему его парню. — Сбегай к доктору Гассану. Скажи, что он мне нужен. Живо.
И тут колено Билла с новой силой дало о себе знать. Отец с сыном понесли его на руках между высокими, до самого потолка, штабелями мешков с зерном и бидонами с оливковым маслом, подняли по крутой, неудобной лестнице и осторожно внесли в квартиру на верхнем этаже. Он вдохнул сладкий, терпкий аромат духов и пряностей, услышал музыку, увидел как сквозь туман женщину — она сидела на диване, откинувшись на спинку, перед мерцавшим черно-белым экраном телевизора — и надолго потерял сознание.
Очнулся он в постели. На обоях резвились розовые и синие зайчики, на окне висели удивительно яркие занавеси. У одной стены сидели рядком куклы и набитые ватой игрушки. Над ним с улыбкой склонился оливково-смуглый, рано облысевший мужчина.
— Добрый день, — сердечно проговорил он. — Я доктор Гассан. Как вы себя чувствуете?
Билл попытался что-то сказать, но издал только жалкий, какой-то квакающий звук.
— Пить, — наконец выговорил он и поднес руку к голове. Пальцы нащупали толстую мягкую повязку. — Здесь болит. Очень. Голова раскалывается.
К кровати со стаканом воды подошел Ахмед и напоил Билла.
— В этом нет ничего удивительного, — улыбнулся врач. — Вы проспали тридцать шесть часов. Я ввел вам болеутоляющее и успокоительное. Вам проломили череп, и мы удалили из раны сгустки крови.
