Но что он хотел сказать, осталось неизвестным, потому что внезапно вновь возник Тролль в своей черной одежде.
— Прошу прощения, леди и джентльмены, — сказал он, шумно прочищая горло, — я только хотел доложить, что отравляюсь готовить комнату для гостей.
Собеседники непонимающе уставились на гиганта. Девушка увидела, что Оллкрафт держит в руках лиловое постельное белье и такие же одеяла.
— Комнату для гостей? — переспросил Энтони.
Слова эхом отозвались в голове у Линды.
— Комнату для гостей? Для кого?
— Выгляни в окно, малыш. Пока ты сидел, уткнувшись носом в бумаги, ветер разошелся во всю, пытаясь сдуть твой домик.
Словно удивленный ребенок, Грейс повернулась к окну. Даже деревьев уже не было видно, только плотный белый занавес. Не просто снег. Это был настоящий буран. О Господи, подумала она, буран!
Брук не потрудился даже взглянуть. Не выпуская руку Линды, он смотрел на Тролля.
— Полетов нет?
— Если только ты не хочешь, чтобы твой вертолет украсил ближайшую пихту.
— И как долго? — Голос Энтони звучал напряженно и мрачно.
— Сказали, не менее суток, — доложил Оллкрафт, скептически поводя глазами. — Но что могут эти пустозвоны понимать в буране? Может быть, час, а может, месяц.
Брук медленно повернулся к гостье, взгляд скользнул по их сомкнутым рукам.
— Ну, что будем делать? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
Он слегка потряс руку девушки, и документы выскользнули из ее онемевших пальцев. Листы рассыпались по столу, упали на пол. Энтони поднял голову, и наконец их глаза встретились.
— Я думаю, нам следует называть друг друга по именам, мисс Грейс. Похоже, мы становимся соседями.
Энтони ходил взад и вперед перед камином, стараясь не слушать телефонный разговор Линды. Похоже, девочка очень расстроилась, узнав, что сестра не приедет. Из слов гостьи он сделал вывод, что Долли в ужасе от перспективы ночевать у дедушки с бабушкой и делает из этого целую трагедию.
— Долли, солнышко, мне очень жаль, но ты не можешь оставаться на ночь одна, — снова сказала Линда.
Словно заевшая пластинка, она повторяла эту фразу последние пять минут. Брук восхищался ее терпением, хотя его так и подмывало выхватить трубку и потребовать у этого капризного ребенка прекратить, ради всего святого, терзать старшую сестру. На свете есть вещи и похуже, чем вынужденный ночлег с бабушкой и дедушкой.
Впрочем, он никогда не умел нормально обращаться с детьми. Даже с собственной дочкой. Особенно с дочкой. Поэтому он воздержался от совета быть потверже. В конце концов, кто он такой, чтобы критиковать и давать советы? Линда и так измотана сегодняшней борьбой. Во-первых, с ним, а тут еще и сестра. Выглядит совершенно измученной. Она не умеет драться, это точно.
