* * *
— Слушайте, Жорж… Нельзя же так… Пора придумать себе что-нибудь… Уж полгода, как вы заграницей. Надо найти заработок. Попытайтесь хотя бы!.. Вот у вас был турок… Вы просили у него помощи, чтобы службу помог найти?..
* * *
— Нет, не просил… А зачем? —удивился он. Ведь теперь уже недолго ждать… скоро в Россию… Как-нибудь перебьюсь… Я главное — я уже вам говорил… я— артист… Тело и душа принадлежат сцене… Не хочу и не умею служить… Не знаю, как это надо…
* * *
— А что бы вы сказали насчет Галлиполи?
Он с тоской посмотрел на ручку кресла. Такие благоразумные разговоры не нравились и утомляли его… Он ничего не хочет думать, устраивать… Пусть будет, как будет… Он устал…
Он хочет, чтобы я его слушала, его бесконечные рассказы о Верочке, о Киеве, о «Гротеске»… Он не хочет жить настоящей, противной жизнью, не хочет над ней ломать голову…
— Галлиполи? Я уже вам говорил, что я не поеду туда…
— Почему? Там вы будете сыты, одеты, среди своих…
Он смотрел на меня с укоризной.
— Сколько раз я вам говорил, что я —артист. Я не в лагерь хочу — а на сцену… И буду ждать…
— Но вы ждете сложа руки… Не вскочит же вам ваша сцена сама собой? Ее надо добиться… работать… Или, если не можете работать, то хоть устройте сносно вашу жизнь… довольно голодать… к чему терпеть лишние унижения…
Он что-то рассматривал на ручке дивана… потом поднял голову и весело, как ни в чем не бывало:
— А знаете, лучше я вам расскажу один случай из Ялтинской эпопеи!… Я жил тогда с Верочкой на даче…
* * *
Бедный Жорж!..
«Не для житейского волненья
Не для корысти, не для битв…!»
Молчание…
Ко мне пришел мой друг — Михайлыч.
— Боже мой, как вы стали похожи на факира!..
Он зарос густой черной бородой, глаза горят на очень худом лице… Туалет соответственный…
— Вы, наверное, ничего не едите?
—Почти что…
—Это плохо…
— Ничуть… никогда так себя не чувствовал… И не пью…
— Это хорошо… Но что с вами приключилось? Вы не стали ли йогом, случайно?..
— Еще нет, к сожалению…
— Но на пути к тому?..
— Может быть… во всяком случае, я хотел бы, чтобы вы познакомились кое с чем…
Положительно, в нем была какая-то таинственная перемена… И вдруг…
Вдруг он стал делать какие-то странные телодвижения… Он водил одной рукой по темени, а другой по груди… На лице его было сильное напряжение…
— Михайлыч, что с вами?
— Это очень трудно — попробуйте…
— Зачем?
— Ну, попробуйте…
Я попробовал
— Действительно трудно… Так же трудно, как писать на столе букву «Д» правой рукой, а под столом водить по полу круги левой ногой….
