То есть “1921 год”, как и предыдущие произведения Шульгина, — летопись важнейших политических событий, которым писатель был свидетель. Но не только политических. Все происходящие события (за исключением открытия “Русского Совета”) описываются опосредованно, через восприятие рядовых беженцев, их разговоры, настроения, размышления. Беженская жизнь русского Константинополя — основной предмет изображения Шульгина. И — не побоимся этого слова — действительно блестящего изображения.
Центральная улица европейской части города, легендарная Пера, заканчивающаяся Галатой, его торговой частью… Непрерывный поток автомобилей, яркие витрины магазинов, толпы народа… Турки, греки, французы — и среди них русские беженцы, которых, как утверждает Шульгин, можно узнать сразу… Они обивают пороги посольства, выпускают газеты, работают в кафе, ресторанах и барах, служат шоферами, чистильщиками сапог, продают книги и открытки… Все это точно, подробно, с драгоценными деталями описывает Шульгин. И рестораны, и мансарды, и двор посольства, и съемные квартиры, и лестницы…
За инициалами, краткими именами скрываются реальные люди, описываются реальные судьбы. Так, Н. Н. Ч. — публицист Н.Н. Чебышев, издававший проврангелевскую “Великую Россию” в Севастополе, глава “Бюро русской печати” и соиздатель еженедельника “Зарницы” в Константинополе. “Моя соседка” — очевидно, Мария Дмитриевна Седельникова, дочь генерала и будущая жена Шульгина. Многолетним парижским адресатом Шульгина был бывший русский посол В.А. Маклаков, с 1917 г. живущий во Франции. Не эта ли переписка послужила основой для главы “Из переписки друзей”? “1921 год” — настоящее свидетельство современника, исторический документ, “мемуар”, по словам самого Шульгина. Вроде воспоминаний и рассказов о русском Константинополе, оставленных А.Т. Аверченко, И.Д. Сургучевым, А.Н. Вертинским, Дон-Аминадо, Н.Н. Чебышевым, П.Д. Долгоруковым, Н.В. Савичем…
Но Шульгин выходит за рамки мемуаров. И город, и люди под его пером — оживают. Замученные, растерянные, опустошенные войной беженцы, страшные бедствия, выпавшие на их долю… Их отчаяние, готовность покориться — и, напротив, мужество, чувство товарищества, умение противостоять истории. Истории вообще. Судьбе вообще. Это книга о человеке в истории, смятом историей и противостоящем истории. Это книга о страдании — вообще.
…Да, русские люди, на константинопольской мансарде, в начале 1921 года… Без отечества, без денег, без сил… Пьют, поют, плачут, надеются… Но почему так знакомы их интонации, почему так понятны их чувства, так отчетливо слышны голоса…
