После того как стало известно решение Кош-Агачского суда, один из моих товарищей сказал: «Это подтверждение того, что мы живем в ЗАО «Россия», но мы не акционеры». И не возразишь.
В опубликованном еще в июне 2009 года, в самый пик «дела архаровцев», нашем с Андреем Красиковым (собкор «Известий» из Новосибирска) материале «Нечеловек с ружьем» мы писали не только о том, как это бывает, но и пытались понять – почему? Зачем?
«Незаконная охота – это целый клубок проблем, в котором сама охота скорее не причина, а следствие. Стреляют ведь не с голодухи, да и вертолеты нанимают не на последние гроши. Кураж, ощущение власти, сознание безнаказанности – это с одной стороны. И полный прогиб закона и общества – с другой. (…) Незаконная охота делает явной феодальную суть нашего общества. Внизу – простой народ, «крестьяне», чем бы они по нынешним временам ни занимались. Над ними – «дружина», которая служит «князю» и оттого считает себя выше закона – князь ведь сам закон. Суд, прокуратура, милиция, охотоведы при такой схеме оказываются «довесками», невостребованными рудиментами цивилизации, к которой мы когда-то стремились. Большинство судейских, прокурорских, милицейских работников стремится попасть в «дружину», всячески проявляя лояльность «князю» – местному начальству».
Фактуру мы собрали – закачаешься. Вот, например, история про то, как 17 февраля 2006 года в Республике Алтай охотники прямо в берлоге расстреляли медведицу и двух годовалых медвежат. Способ охоты был простой: сунули ружья в берлогу и палили прямо в морды. Медвежатники были «не абы кто» – председатель Барнаульской городской Думы Сергей Краснов и депутат БГД Игорь Кислицын. Последний, кстати, незадолго до ЧП рассказывал в одном барнаульском журнале, что «моя философия на охоте – не просто убить, а добыть красиво, с дальнего расстояния».
Прокуратура РА в этом случае проявила расторопность, которой ей так не хватало в «деле архаровцев»: и дело по части второй статьи 258 УК ПФ (незаконная охота, причинившая крупный ущерб, произведенная группой лиц по предварительному сговору) было возбуждено, и улики собраны. Еще бы – охотники-то «не свои».
В Барнауле ожидали показательной порки Краснова – и как спикера городской Думы, и как видного члена «Единой России». Ходили даже слухи о том, что «ЕР» намерена публично исключить Краснова из своих рядов. Однако бури тогда не получилось: и следствие шло без энтузиазма, и общественность не зажглась. Разве что барнаульские журналисты присудили Краснову премию в номинации «Политическое самоубийство года». Однако за призами – картиной «Мишки в сосновом лесу» и конфетами «Три медведя» – Краснов не пришел. Да и политического самоубийства не вышло: кресло свое Краснов потерял намного позже и вполне благообразно – по истечении срока работы тогдашнего состава гордумы. В общем, все, кроме медведей, отделались легким испугом.
