Не тяни леопарда за хвост | страница 57



Если не считать хихиканья — которое, я знала, уже очень скоро начнет действовать мне на нервы, — манеры наших новых подопечных были безукоризненны. Перси обращался к Эмерсону не иначе как «сэр», причем заканчивал этим самым «сэр» любую фразу, а меня именовал «дорогой тетей Амелией». Виолетта больше помалкивала, что, как вы сами понимаете, не могло меня не радовать.

Одним словом, первое впечатление оказалось более чем приятным. За ужином, когда выдалась возможность поговорить на эту тему, даже Эмерсон со мной согласился, заметив:

— Парень очень даже ничего... для несчастного, которого угораздило быть названным Перси Пибоди. Могло быть и хуже.

«Премиленькая восковая куколка», — чуть позже отозвался он о Виолетте и дружелюбно добавил:

— Глуповата, прямо скажем, но в наше время это модно. Надеюсь, ты ею займешься, Пибоди.

* * *

С приезда племянников прошло несколько дней. Не раз и не два за это время я порадовалась тому, что Рамсес обзавелся компанией. Его бесконечные монологи и научные лекции кого угодно могут довести до помешательства. Эмерсон закрылся в библиотеке, предварительно посулив страшное возмездие любому, кто осмелится его потревожить. Меня же с утра до ночи занимали хозяйственные проблемы, вполне естественные для хозяйки, которая по полгода проводит вдали от дома. Погода, к счастью, баловала, так что ребята дни напролет проводили на свежем воздухе.

Без мелких неурядиц, разумеется, не обошлось. Иначе и быть не могло, при троих-то детях, особенно если не забывать, что одним из этих детей был Рамсес. Первым делом он свалился с лестницы, заработав здоровенную шишку, — загляделся, как сам признал, на Виолетту и забыл, что нужно смотреть под ноги. Следующий инцидент оказался посерьезнее.

Как-то днем мои подсчеты расходов за прошлую зиму были прерваны громкими криками и плачем. Я вылетела в прихожую, надеясь замять скандал, пока он не дошел до Эмерсона, но представшая моим глазам картина заставила меня забыть даже о муже. Джон вносил в дом нашего сына... бледного до синевы, с закатившимися глазами...

От воплей Виолетты, казалось, готовы были рухнуть стены дома. Пухлые щеки тряслись, от слез и другой малоприятной жидкости потемнели кружева на платье.

— Умер, умер, — верещала она. — О-о-о... умер, о-о-о, умер, умер, о-о-о...

Роза с причитаниями бросилась к Рамсесу, но я велела ей сначала привести в чувство Виолетту — к этому времени барышня уже рухнула на пол, где и продолжила истерику, всхлипывая и судорожно извиваясь.