Я, Люсь, сознался во всех нераскрытых убийствах – теперь меня в камере уважают. Вчера с телевидения приезжали интервью брать, спрашивали: какие женщины мне нравятся – блондинки или брюнетки? А я, Люсь, и забыл, какая ты – ты ж всегда красишься, сказал: лысые, то есть – обыкновенные. А когда спросили, скрывал ли я от жены об убийствах, сказал «нет» – я ж от тебя, Люсь, ничего не скрываю.
Что это упало? Ах, это ты? Ну, сейчас встала? Села. Люся, быстрее сядешь – скорее выйдешь! То есть выздоровеешь. Ну ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, это я. Не, не из автомата, у нас у всех сотовый. Камера такая – люкс. Сидят только авторитеты. Начальник тюрьмы сам к нам звонить ходит. У него аппарат старый – еще при Дзержинском ставили. Дурак? Ах, я дурак. Ну ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, это я. Ты что делаешь? Врача вызвала, а дверь открывать боишься? Ну, пусть он тебя через дверь послушает. Почему я веселый? А я их обманул: сказал, что золото под фундаментом нашего дома зарыл, – так что наконец-то нашу пятиэтажку сломают! И мы переедем!
Нет, Люся, меня не расстреляют. Из нашей камеры всех под залог выпускают. Да, я сказал, что здесь сидят авторитеты, но не сказал, что только до вечера. Пока им деньги не привезут.
Кто мне привезет? Люся, когда я во всех убийствах признался – мне сразу тысяча предложений! На части рвут: магаданские, астраханские, тюменские… Я, Люся, поближе к дому выбрал – кремлевские. Посмотри в окно, если БМВ под окном стоит – это мой аванс. Мусоровоз стоит. Странно. Ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, это я. Почему тихо говорю? У нас тут после обеда мертвый час – одного убили. Ничего не сделал – во сне храпел. Вот и он поспорил, что лекарства против этого нет. Ну что «что» – проспорил, сейчас не храпит. А у тебя как дела? Врач приходил? И что сказал? Что все плохо. Дала бы ему на сто рублей больше, он бы сказал, что все хорошо. Люся, сейчас все продается и покупается! Вот мы дали надзирателю сто долларов, и он сейчас убиенному сказки читает. Ну ладно, я тебе потом позвоню.
Алло, Люся, меня освобождают! Люся, они не верят, что я всех убил. Они попросили меня прихлопнуть комара, я полчаса за ним гонялся. Опрокинул на следователя шкаф, два раза бил себя по лицу, а он все равно летает, гад! А потом на нос прокурору сел. И представляешь, Люся, пока я замахивался, он улетел, а прокурор остался.
Сейчас я в санчасти. Такое впечатление, что на меня, Люся, сто комаров село и их всех на мне прихлопнули.
