Марк был циником, мрачным и агрессивным человеком, но не дураком. Если он делал предположение, то почти всегда попадал в самую точку.
И все же надежда выбраться к моему мифу, океану, не оставляла меня. Я держалась за нее как за соломинку. Годы шли, но планы мои пока так и оставались планами.
Табат как-то незаметно стала той, кто понимал меня лучше, чем я сама. Дитя беды, она унаследовала от Алисы необычайную интуицию, которая развилась у нее в предчувствие, естественную защиту перед жизнью, испытывающую Табат с рождения. Вместе с тем, в детстве с ней не происходило ничего особенного, кроме, разве что, бурь ее снов. Быть может, тогда она еще не понимала смысл возникающих образов, и первой реакцией становился испуг, но с возрастом все меняется. Спокойная, любознательная, послушная девочка с мягким характером, ласковая как котенок, она никогда не причиняла неудобств и не доставляла волнений. Даже Марк попал под ее очарование. Вместе с тем Табат могла быть весьма упрямой и последовательной, если хотела чего-то добиться.
Лет до восьми она росла в информационном вакууме из-за того, что я считала ее маленькой и не решалась открыть глаза на прозу жизни, правда, это было выше моих сил. Я долго не решалась лишить ее детства, хотя прекрасно понимала, чем грозят подобные методы воспитания.
Табат с ее особым даром обошла нас играючи.
Ее сны, точнее сказать, кошмары. Мне кажется, из них она узнавала больше, чем когда-либо рассказывали мы с Марком. Она непонятным для меня образом получала из них информацию. И чем старше становилась Табат, тем больше в ней проявлялась эта зависимость от сновидений, темная сторона которых теперь пугала ее гораздо сильнее, чем раньше. Ведь, она столкнулась с тем, как они воплощались в реальность, переходя из разряда грез в ее жизнь. Принося потери, угрозы и разочарования.
Табат старательно притворялась с Марком, чтобы он видел в ней обычного ребенка. Ей почти удавалось переиграть его. Марк гордился именно этим фактом. Ему казалось, в ее лицемерии проявляются его лучшие черты. Он уже забыл, что Табат не была его дочерью по крови.
А вот наша с ней близость виделась такой настоящей, глубокой и искренней, что иногда, я даже задумывалась о том, а были ли мы также близки с Алисой?
Начала забывать.
Детьми, мы с Алисой чувствовали себя частями целого, наша дружба, привязанность казались естественными, как дыхание. Но вот в Табат я, прежде всего, видела ребенка, о котором хотела заботиться. Эта любовь не связывала меня, не заставляла ревновать, напротив, гордится каждым ее достижением. Мне, человеку недоверчивому, ее наивность была трогательна и жалка. Я боялась, что встретившись с реальностью, она испытает разочарование, и пыталась оттянуть ее встречу с этой стороной жизни. В который раз я ошиблась в ее способностях, недооценив силу духа?
