С а т а н а: Этот малый говорит как настоящий человек, он мне нравится. Левиафан, ожидал ли ты такого от немца? Да здравствует Германия, и пусть процветают в ней еще многие подобные тебе! Да здравствует феодальная система!
— Да здравствует Германия! Да здравствует феодальная система! — закричали дьяволы. К первому возгласу князь Левиафан, как противник Германии, не присоединился.
С а т а н а: Доктор, хочешь ты еще что-нибудь сказать?
Д о к т о р: Да, если ваше величество разрешит мне теперь ответить на некоторые обвинения князя Левиафана.
Во-первых, он сказал: будь это хотя бы горячий испанец, мстительный, коварный итальянец или сластолюбивый француз! Что же, он думает, что у нас нет характерных пороков? Пусть он посетит наши монастыри и дворы наших князей или пусть прогуляется по преисподней и спросит моих славных земляков, за что они сюда попали. Правда, по мне он судить не должен, — у меня не хватило силы стать великим и смелым грешником, но это лишь потому, что я находил для себя более выгодным разыгрывать роль добродетельного человека, да еще потому, что моя жена взяла надо мной слишком большую власть. Только поэтому мое положение среди осужденных так незавидно.
Во-вторых, князь Левиафан говорит, что мы рабски преклоняемся перед сильными мира сего и воображаем, что наши государи сделаны из лучшего материала, чем мы сами. А почему бы и нет? Разве наши государи не замечательные люди? Конечно, они не то что наш брат: они могут творить добро и зло безнаказанно. Неужели же нам не поддерживать в народе это заблуждение, благодаря которому мы, более ловкие и хитрые, можем беспрепятственно обделывать свои делишки под крылышком мудрых правителей? Уверяю вас, что табель о рангах существует везде — и на земле, и в аду, и в той стране, из которой я навеки изгнан.
В третьих, князь Левиафан говорит, что немцы считают себя героями, когда позволяют убивать себя во славу своих правителей или продавать на убой другим государям. Против первого пункта не возражаю, так как немцы ведь для того и созданы, и мы, юристы, можем это без труда доказать. А почему же князю не продавать их? Разве каждый не продает свою собственность, будь то бык или корова, лошадь, свинья или теленок? А если его страна не дает ему достаточно золота, чтобы в блеске и пышности он мог сравняться с другими князьями? Но мне стыдно так подробно говорить об этом перед столь просвещенным обществом бессмертных духов!
