Сзади мягко захлопнулась дверь, но теперь это уже не имело никакого значения. Игра света и теней превращала хрусталь в самую прекрасную драгоценность на свете, и угодившее в ловушку ясновиденье намертво приковало меня к этому магическому подобию магнита.
Чувствуя, что ещё немного и самостоятельно освободиться уже не смогу, я полностью отгородился от дара предвиденья и, закусив губу, оторвал взгляд от хрустального шара. Вытер с лица пот и, не скрывая раздражения, поморщился:
— Зря вы так.
Мужчина в халате пожал плечами и усмехнулся:
— Ничего личного.
— Все так говорят, — буркнул я и без приглашения повалился на отодвинутый от столика стул. С заблокированным даром ясновиденья висевший передо мной шар превратился в обычный кусок хрусталя, но некая странная притягательность сохранялась в нём и сейчас.
— И, разумеется, бессовестно врут, — отложил книгу на подлокотник сидевший в глубоком кресле крепыш лет тридцати пяти с насквозь славянской внешностью. Русые волосы, голубые глаза, широкое лицо. Из особых примет лишь то ли красноватый шрам, то ли родимое пятно на щеке.
— Да неужели? — отвернулся от окна мужчина в халате. Черноволосый, темноглазый, с горбатым, немного загнутым вниз носом. И вместе с тем совершенно не похожий на кавказца. Скорее уж жгучие испанские доны на ум приходят.
— А то! — ухмыльнулся сидевший в кресле парень и закинул ногу на ногу.
— Как скажешь, как скажешь, — не стал спорить черноволосый и представился. — Отец Доминик.
Я слегка приподнялся над стулом и улыбнулся:
— Евгений Максимович.
— Мстислав. — Светловолосый крепыш с плохо-скрываемой усмешкой глянул на нас и добавил: — Просто Мстислав.
— И чем обязан знакомству? — спросил я, с трудом заставляя себя отвести взгляд от глаз самозваного «отца», которые гипнотизировали ничуть не хуже магического шара.
— Чашку чая? — ничего не ответив по существу, предложил Доминик.
— Не откажусь, — поёжился я, припомнив тянувшую от флигеля стылость, и в тот же миг за спиной у меня распахнулась входная дверь.
Зашедший в кабинет послушник выставил на стол небольшой заварочный чайничек и блюдце с фарфоровой чашкой, серебряной ложечкой и двумя кусочками сахара. Всё так же молча парень покинул комнату; я налил себе чая и принялся размешивать сахар. Потом с наслаждением отхлебнул и вновь повторил свой вопрос:
— Так всё же чем обязан?
— Мне было видение, — на полном серьёзе заявил отец Доминик, — что ты можешь быть нам полезен.
— Видение, говорите? — переспросил я и неожиданно понял, что собеседник говорит чистую правду. Да — ему было видение. И это вовсе не пустяк, уж мне ли не знать. — И как в этом видении я отреагировал на ваше предложение?
