Мимо проплывают, волнистые сопки с голыми вершинами, увенчанные кигиляхами — останцами более твердых пород. И снова петляем около них. Кажется, что толпы исполинов вереницей бредут по голым гребням, сопровождая нас. А вот сиреневая сопка. Это сгоревший лес. Мертвая тайга. Сколько еще таких лиловых сопок на нашем пути?
Яна очень красивая и уютная река. Неширокие ее плесы струятся среди лесистых сопок, синегорьем уходящих к горизонту. Там голубые кулисы растворяются в небесах. Синева их отражается в воде.
Семен Новгородов, в кепке блином и в брезентовом плаще, чувствует себя на трамвайчике как дома. То он сидит в рубке у молоденького капитана и совсем юного штурмана, то в гуще своих Смуглых и скуластых соплеменников. Беседа вокруг него не смолкает. Он в центре всех разговоров. Видно, Семена тут знают и чтут за простоту, серьезность и теплое отношение к людям.
Мы все больше подпадаем под обаяние этого человека. Несмотря на Лиризм натуры, Семена отличает принципиальная деловитость. Начинал он свой жизненный путь журналистом. Много ездил по южным районам Якутии. Но роль наблюдателя его не удовлетворяла. Хотелось активно вмешаться в жизнь, решать насущные задачи, самому строить ее. Семен перешел на партийную работу и отправился на Север, в самые отдаленные районы Якутии.
Трамвайчик быстро идет вниз по Яне мимо крутых лесистых сопок. С любопытством оглядываю эти берега. В 1933 году судоходства на Яне не существовало.
Прошли устье Адычи, самого полноводного притока Яны. Той самой Адычи, на которой Ивасих мечтал построить гидроэлектростанцию. Вокруг — безлюдная тайга с лысинами гарей. Неужели сюда скоро придут строители со своим сложным хозяйством, проложат дороги, выстроят вспомогательные заводы, воздвигнут железобетонную плотину…
— Скажите, Семен, вы верите в гидроэлектростанцию на Адыче? Семен засмеялся.
— Представить, конечно, трудно. Но ведь десять лет назад мы просто не могли вообразить себе портальные краны в Усть-Янской тундре, а они сейчас стоят там, поражая воображение охотников за песцами. Увидите Нижнеянский порт, поверите ив гидростанцию на Адыче, и в башенные дома из стекла и бетона на Полоусном хребте, где до сих пор бродят тысячные стада диких оленей.
— После моей журналистской карьеры, — продолжал Семен, — я забрался в сердце оленьего края, на водораздел между Яной и Индигиркой. Поселился в небольшом эвенкийском поселочке в верховьях реки Селенях. Послали меня работать секретарем партийной организации небольшого оленеводческого хозяйства. Странное это было хозяйство, не поймешь, то ли пастухи оленьих стад, то ли охотники на дикого оленя.
