Она довольно быстро обзавелась в школе дюжиной «лучших подружек», подобрала на улице щенка, чем-то отдаленно смахивавшего на эрдельтерьера (ну, пусть даже это была обычная бездомная собачонка с большими, по-человечески выразительными глазами), которого Ким назвала Ринго. У нее даже появился особый выговор, свойственный уроженцам Западной Виргинии: Ким обладала даром адаптироваться к любой обстановке.
— Толька паслуший сибья! — передразнивала ее мать. — Еще одна Лоретта Лин выискалась. Бьюсь об заклад, ты могла бы выступать в стиле кантри! Так и вижу тебя в одной из этих холщовых мини-юбок и шляпе с бахромой… О Господи! Малышка, да это может оказаться настоящей находкой!
В результате Ким дважды в неделю после полудня стала учиться мычать песенки с закрытым ртом и бренчать на гитаре под руководством некой Минни-Мэй Джессап, которой дважды(!) довелось принять участие в кантри-фестивалях.
«Везут ко мне коханого
В ящичке деревя-а-анном…
Все баил, что воротится
На старом самолетике…»
пела Ким с дрожью в голосе и ударяла по струнам своей гитары, а Ринго начинал подпевать ей жалобным воем.
— Прямо душу выворачивает наизнанку! — говорила Минни-Мэй.
Эта песенка стала коронным номером Ким, ее визитной карточкой. Она спела ее на конкурсе юных талантов в концертном зале Микэниксвиля и получила главный приз. А потом исполнила снова, когда ее выбрали «Мисс Битуминозный Уголь». К последнему году обучения в средней школе Ким стала чем-то вроде городской знаменитости. И хотя она не заняла первое место в конкурсе «Девушка, которая преуспеет», тайным голосованием, проведенным в мужской раздевалке, ей был присвоен титул «Девушка, с которой мы бы хотели преуспеть».
Правда, при этом некоторые менестрели пробормотали себе под нос: «Дохлый номер».
Ибо несмотря на то, что Ким состояла членом большинства общественных организаций, имевшихся в городе, — от герлскаутов до лиги бейсболистов-баптистов — она никогда не ходила на свидания. «Мама мне не разрешит», — отвечала она на все предложения. Впрочем, они поступали не слишком часто, потому что на местных тинэйджеров ее красота действовала подавляюще.
Бетт аргументировала свою строгость заявлением, что вся мужская половина рода человеческого «хочет только одного». После этого следовала лекция о высокой цене девственности, из чего вытекало, что к ней нужно относиться как к сокровищу, своего рода награде.
— Она дороже жемчугов, моя сладкая. Если лишишься ее — назад уже не вернешь.
