Кое-кто начал улыбаться, догадываясь.
— ...В отделе составили еще один отчет, отправили в Кёнигсберг, оттуда Петины «манчжуры» пошли гулять в Москву. Центр среагировал на них сверхсрочной телеграммой: «Незамедлительно сообщите причину нахождения манчжур на территории Восточной Пруссии». Наш Петя странным образом перепутал манчжур с мазурами, — закончил Михаил.
Хохот был беззлобен: Бугаков — общий любимец, и его добродушие обезоруживало. Соблюдая хороший тон, сконфуженно похохатывал сам Петя.
Обед дарил минуты живого общения: вместе собирались редко. Оперативная работа захватывает человека целиком, многолюдия и гласности не терпит. А личного времени — постоянный дефицит. Поэтому бесценны встречи в товарищеском кругу и так памятны «разрядки».
После обеда Бугаков сел на мотоцикл и направился на место недавнего происшествия: еще раз осмотреть его повнимательней. Митрохин погрузился в бумаги. В кабинете Грошева остались Юзин и Черняк.
— Думаю, что мы предусмотрели многое теоретически, — обратился к ним капитан. — А осложнения придется расхлебывать на месте — практически. Поменьше бы их. Когда решили отправляться?
— Отправимся в чернозорь, по-охотничьи, — решительно сообщил Юзин. — Раньше начать — раньше кончить.
— Хорошо, — согласился Грошев. — Продолжайте изучать материалы. И между делом прислушайтесь: у меня будет занятный гость из тех мест, в каких вам действовать, — путевой обходчик — Хельмут Гайнц. Это он спас французского летчика в сорок четвертом. Прятал на сеновале.
Капитан набрал номер внутреннего телефона, попросил привести посетителя. Черняк вслед за Юзиным скрылся в «хоромине», чуть отодвинул занавеску.
Гайнц вошел за переводчиком и, получив приглашение сесть, прочно устроился напротив капитана — открытое лицо, натруженные руки, крепко сбитое тело привычного к физическому труду человека — все вызывало доверие к нему.
— Слышал о вас, герр Гайнц. Рад возможности поблагодарить лично за спасение союзника. Восхищен вашей смелостью, тем, что вы твердо отстаивали свои убеждения в любые, даже неудобные времена.
— Дать ночлег гонимому — не геройство. Я искупаю вину нации. Теперь надо позаботиться о другом — о том, чем заняты вы. Пора дать покой этой земле.
— Вы верно понимаете наши цели, герр Гайнц. У нас нет иных стремлений.
— Я должен помочь вам, — убежденно сказал обходчик. — Я не слеп, как многие мои соотечественники. Я понимаю опасность коричневой чумы, засевшей в лесах. Обычно стараются продлить жизнь обреченному. Агонию нацистов необходимо ускорить.
