Тем временем Киров протянул мне руку, и, подождав, пока я не вложу в нее свою, внимательно следил за мной, стараясь уловить то малейшее, что могло бы ему подсказать ход мыслей, сменяющих одна другую. Вот только я знала об этом, поэтому старалась выглядеть непринужденно. По крайней мере, настолько, насколько можно было вести себя как ни в чем не бывало, пока тебя держат в заточении. И делала это, как умела, потому что от малейшего прокола могла зависеть моя судьба.
- Нам стоит прогуляться, - предложил мой новый знакомый тоном, который одновременно выглядел галантным, но не терпел никаких возражений. Он не оставлял мне права выбора, хоть и обличенный в блестящую мишуру ничего не значащих слов. Словно я была его собственностью.
- Видишь ли, Адрианна, - начал он рассказ, - ты привыкла жить в мире, настроенном враждебно против маленькой девочки, видящей в глазах других будущее, – Киров говорил таким тоном, как будто рассуждал не о моей душевной боли, а об ужине в закусочной.
Мои брови поползли вверх, за что я мысленно себя отругала. Он не должен видеть ни удивления, ни замешательства на моем лице. Чего бы это ни стоило.
- Но суть в том, что люди вокруг нас не так просты, как кажутся на первый взгляд, - он открыл передо мной дверь и вывел нас в узкий коридор – длинный, освещенный угасающим светом тусклых ламп, расположенных так редко, что в промежутках между ними можно не разглядеть пола, по которому идешь. – Другие Одаренные оказались просто хитрее тебя.
- Что? – Не удержалась я. – Вы хотите сказать…
- Все верно, Адрианна, - мужчина по-прежнему сжимал мою ладонь своею, словно держа меня в плену, не позволяя отойти от него ни на шаг, - ты не одна. Загляни сюда.
Он подвел меня к небольшой комнатке, похожей на ту, в которой мы всего несколько минут назад начали этот странный разговор. Дверь, отделявшая ее от коридора, наполовину состояла из прозрачного стекла, отчего все, что происходило внутри, не оставалось тайной для тех, кто проходил мимо. Я заглянула через стеклянную преграду и увидела ничем не примечательную молодую особу, примерно моих лет. Она лежала на кровати, точнее, на чем-то, смутно похожем на этот предмет мебели, и была полностью неподвижна.
«Наверное, спит», - проскользнуло у меня в голове.
- Что вы хотите мне показать? – Удивилась я. – Не пойму: я вижу молодую девушку, которая отдыхает, и больше ничего.
- Ничего? Всмотрись внимательно! – Киров выжидающе глядел на меня, отчего в душе зародилось странное сомнение.
