Уютный дом, ставший родным совсем недавно, после переезда, хранил все мои тайны, словно мы были самыми близкими друзьями. Он безмолвно дарил свою поддержку, которой иногда так не доставало от других. Его стены многое слышали и многое видели. И даже ту встречу, в которой я чуть не потеряла саму себя.
Я притаилась: хотелось получше запомнить все то, что дорого сердцу.
Стук часов, отбивающих половину третьего.
Звуки ночи, такие мало различимые, но вместе с этим столь привычные. В большом городе они сменятся шумом спешащих машин. Гудение жизни, стремительным потоком несущей свою энергию вперед. Только так, и не иначе. В мегаполисах нельзя шагать назад.
Запахи родного дома, в котором все было так понятно, – места, дарившего мне спокойствие в этом сумасшедшем мире.
Я искала в темноте ночи привычные очертания мебели, но многого здесь уже не хватало. Часть того, что было дорого моему сердцу, давно ждало нашего отбытия, и я спешила уснуть, чтобы уже завтра оказаться на новом месте.
Однако, сон, как назло, не шел ко мне.
Так всегда: когда торопишься, жизнь оттягивает наступление долгожданного момента.
Найдя рукой кнопку на ночнике, я легко нажала ее, и слабое сияние осветило небольшой кусочек комнаты, расположенный у моей кровати. Опустив ноги на мягкий ковер, я осторожно, чтобы не потревожить родителей, прошла к книжному шкафу, уже по большей части опустошенному предстоящим переездом.
Рука быстро пробежала по знакомым корешкам, от которых, как мне показалось, отдавало теплом. Ощущение это создавалось тем взаимопониманием, которое возникало между мной и их авторами, когда-то корпевшими над каждой полюбившейся мне строчкой.
Я достала книгу Дюма «Граф Монте-Кристо», и, скользнув в еще не остывшую кровать, открыла увлекательные страницы. Как бы мне хотелось, чтобы и мои многолетние скитания по миру человеческих эмоций и не менее сложных отношений когда-нибудь привели этот сложный, долгий путь к триумфу! Чтобы, спустя какое-то количество лет я вышла с гордо поднятой головой к тем, кто когда-то осуждал меня, показав им, кем была все эти годы. По мере чтения отрывков, наиболее приглянувшихся мне в свое время, часы отбивали три, половину четвертого, а затем и четыре.
Уставшие глаза начинали болеть, поэтому дальнейшее чтение становилось невозможным, ведь завтра, а если точнее – уже сегодня, мне нужно будет вести машину. Я бережно закрыла труд великого писателя, и, уложив подушку удобнее, накрылась легким одеялом. Взглянув в окно, я с радостью заметила, что рассвет, уже зародившийся, набирает свою силу, так что до отъезда оставалась самая малость. Предвкушение перемен сделало свое дело. Я вдохнула поглубже, словно пытаясь почувствовать их запах, и провалилась в мир сновидений.
