— Может, ты сменишь тон? — раздраженно спросил Ричард. — Я, кажется, не сказал ничего обидного.
— Хорошо, — согласилась она, глядя на убегающего за мячом Энтони. — Я очень благодарна тебе за то, что ты оценил мою прическу.
Ричарду захотелось сделать что-то такое, что разрушило бы выросшую между ними стену: закричать, даже ударить Кэрол, лишь бы она не была столь равнодушной. Нет, не ударить, а сжать в объятиях до стона, до боли, до потери сознания… И не выпускать больше…
— Послушай, я ведь не враг, не надо со мной так… — Ричард старался сохранять спокойный тон, но сердце стучало слишком громко.
— А как надо? Я живу в твоем доме на правах какой-то бедной родственницы. — Кэрол с горечью усмехнулась. — Ты даже не замечаешь меня! Это наказание за мою ошибку, за глупость? — Она горестно всплеснула руками. — Но я уже достаточно наказана!
— О чем ты говоришь? — Ричард резко остановился. — Я не понимаю, что тебе не нравится. Я делаю все, что в моих силах, для счастья Энтони, а ты…
— Вот именно! А я как будто ни при чем! Я тоже хочу быть счастлива! — воскликнула Кэрол, поворачиваясь к нему. — Между прочим, мы с Энтони были вполне счастливы, пока не появился ты, мы жили спокойно, в любви и согласии!
— Вот как! — Ричард тоже повысил тон. — Ты хочешь сказать, что это я все испортил, да? Что я здесь лишний? И было бы лучше, чтобы его воспитанием занимался кто-нибудь из твоих любовников?
— Замолчи, — прошептала Кэрол, закрывая лицо ладонями. — Прошу тебя, замолчи, иначе…
— Нет уж, давай договорим и выясним раз и навсегда, где чья вина. Объясни мне, чего ты хочешь? Что тебе нужно?
— Ничего. — Кэрол смахнула кончиками пальцев две крохотные слезинки.
— Почему мама плачет? — В пылу спора они не заметили, как вернулся с мячом Энтони. — Вы ссоритесь!
— Нет, малыш, что ты. — Кэрол потерянно улыбнулась. — Мне просто песок попал в глаза.
— Неправда! — Он взял их обоих за руки и притянул к себе. — Миритесь!
Ричард и Кэрол молчали, не глядя друг на друга и не двигаясь. Стена между ними становилась все толще и прочней, своими упреками они только укрепили ее. Их чувства, скрываемые друг от друга, напоминали горящую на ветру свечу. При каждом сильном порыве огонек почти угасал, и все-таки еще теплился, слабый и бледный. Но вдруг ветер подует сильней, и он, в конце концов, умрет…
— Миритесь, а то я уйду от вас! — Голос Энтони звенел. — Поцелуйтесь! Мама и папа Дугласа всегда целуются.
Ричард нерешительно обнял застывшую Кэрол и прикоснулся губами к ее солоноватой щеке. Она взглянула ему в глаза с такой беззащитностью и грустью, что он крепче прижал ее к себе, стремясь укрыть, защитить. Но от чего? От собственной ревности, от своего же гнева?
