В холодный зимний день 1987 года мы даже смогли совершить однодневную поездку за Берлинскую стену. Мы с Памелой и Карой отправились туда вместе с немецким коллегой по Coca-Cola Георгом Фляйшером, его женой и дочерью. Георг бежал из Восточной Германии после Второй мировой войны, перебравшись через заграждение с колючей проволокой. Он отвечал у нас за поставки в коммунистические страны Восточной Европы, а также в Турцию. Это было совсем небольшое подразделение, которое занималось в основном бартером, поскольку коммунистические валюты свободно не обращались на мировом рынке. Coca-Cola обменивала свою продукцию на продукцию коммунистической страны, а затем продавала ее на Западе, таким образом получая средства, которые позволяли импортировать концентрат для производства наших напитков. Весьма сложный и неудобный процесс, поскольку очень немногие продукты Восточного блока пользовались спросом на Западе. (Одно из ярких исключений — русская водка «Столичная», которой, к сожалению, могла торговать только Pepsi.)
Мы наняли водителей, которые перевезли нас через границу в разных машинах. Георг и его семья поехали через один КПП, поскольку они были гражданами Германии, мы — через другой, печально известный КПП «Чарли». И это был леденящий опыт — тщательный, интенсивный обыск длился почти сорок пять минут. Все деньги нужно было обменять на восточногерманские марки, а те, что вам не удавалось потратить до возвращения на Запад, запрещалось брать с собой.
Георг провел нас по району, где жил в детские годы. Там еще оставались разбомбленные зоны, хотя после войны прошло уже больше 40 лет. Две сестры Георга жили в Восточном Берлине, обе были замужем за высокопоставленными партийными чиновниками.
«Теоретически мы могли повернуть за угол и встретить твою сестру и твоего зятя, — сказал я Георгу. — Что бы ты сделал, если бы такое случилось?»
«Мы бы оба прошли мимо, не оглядываясь, — ответил он. — Не в моих интересах и не в интересах Coca-Cola контактировать с ними. И уж тем более — опасно для них». Это было самым жутким — одна лишь мысль, что можно пройти мимо собственной сестры, даже не взглянув на нее. После падения Стены я спросил Георга, возобновил ли он контакты с родственниками. «Да, — ответил он. — Но я с ними не вижусь, у нас нет ничего общего. Мы совершенно разные люди».
Мы погуляли по Восточному Берлину, пообедали в главном отеле, где пища была очень низкого качества и весьма скудная. Мы хотели потратить свои восточногерманские марки до возвращения, но покупать было почти нечего. Наконец, мы нашли какие-то никудышные сувениры. Меня поразила мысль: здесь нет экономики. Здесь нет рекламы. Здесь серо и темно — какое-то безвоздушное пространство. Как можно так существовать? Мы вернулись к границе, и я вздохнул с колоссальным облегчением, проходя через нее. За Берлинской стеной ты чувствовал себя совершенно подавленным.
