Иришка оказалась приятной пухленькой девушкой, неторопливой и разумной. Вписались без проблем, даже поужинали. Утром поехали ругать Анджея, который сообщил, что пришел вчера через пятнадцать минут после нашего ухода. Завис на чьем-то бёзднике.
А потом я впервые в жизни снимался в кино. Сюжет сюрреалистический, я даже грешным делом подумал, что Ася не только траву курит, но и ЛСД втихаря ест. Начинается все с кадров со старушкой, за которой ухаживает Маша. Убого обставленная комнатка, трясущаяся бабушка. Девушка протягивает старушке таблетки, та тянется за водой, но вместо стакана берет ярко-красную помаду и красит сморщенные губы. Страшновато.
Следующие кадры — в старой обшарпанной перукарне, парикмахерской то есть. Камера обводит помещение и снимает Машу, тоже ярко красящую губы. Новый эпизод — обнаженная натурщица Саша, которую я и фотографирую. Но вдруг входит Маша и нарушает идиллию, доставая из банки крысу и бросая ее рядом с Сашей. В очередном кадре я снимаю уже обнаженную Машу. Резкий контраст — миниатюрная прелестная Саша и прекрасная фигуристая Маша. По Маше ползает крыса и царапается.
Сняли всё достаточно быстро, все отработали хорошо. На меня надели красную рубаху, показали, как держать фотоаппарат и куда нажимать. Проблемы были только с крысом. Крыса звали Изя Кацман, и он все время норовил сбежать, к тому же несколько нервировал Сашу. Еще изрядно нервничал я: две красивые голые девицы, абсолютно меня не стесняющиеся, пробудили в голове безумное количество сексуальных фантазий. Я ж не каменный!
Интересно, увижу ли я этот фильм когда-нибудь? Ася сказала, что в следующий мой приезд обязательно покажет.
Леший объяснил, где находится халявный междугородний автомат, я дозвонился по нему до матери, позвонил бабушке, Немету, Макару. Вписывались опять у Анджея. Спали немного дольше, чем накануне у Иришки, но, как ни странно, ни я, ни Леший не выспались.
Леший днем снова поволок меня в лавру, на этот раз к своей знакомой. Имя у нее очень странное — Микада. Сорокалетняя женщина, археолог. Умная, раскованная и интересная; что ее может связывать с юным и чахлым Лешим, ума не приложу. Вечером Шлеева познакомила меня с подружками Машей Бялой и Евгенией. Маша серьезная, Женя шустрая. Так до ночи и гуляли по Андреевскому спуску и окрестностям. Здесь находятся дом Бултакова и Андреевская церковь, у которой снималась комедия «За двумя зайцами». Пожалуй, это одно из самых красивых мест в Киеве. Неторопливо бредешь по брусчатке, рассматриваешь дома. По бокам сидят художники, что-то рисуют. В основном шаржи дурацкие, акварельки все с той же церковью, но воспринимается эта мазня душевнее, чем родная арбатская халтура. Тут же продают поделки, украинскую народную вышивку, иностранцам впаривают значки, ушанки и футболки. Спуск временами становится весьма крут, в дождь на брусчатке, думаю, пенсионерам приходится несладко. Но мы бодры, так сказать, веселы, поэтому берем по бутылочке пива и лезем на холм. Там стоит большой металлический крест. Киевлянки ничего не могут сказать о его происхождении, рассказывают невнятные истории о раскинувшемся у подножия холма Мертвом городе, старинном кладбище неподалеку и о Лысой горе с ведьмами. Любопытно, Бултаков здесь, в городе своего детства, нахватался фактуры к «Мастеру и Маргарите»? Кстати, дом Бултакова на Андреевском не производит такого впечатления, как его московские апартаменты на Патриарших. Обычный, ничем не выделяющийся двухэтажный домик, от которого совсем не пахнет мистикой. То ли дело в Москве... Еще сворачивая с Садового в подворотню, чувствуешь священный трепет. Двор, почти колодец, грязно-серый дом. В разрисованном (в том числе и мной) подъезде тускло мерцает одинокая лампочка, сверху доносятся голоса. Вот сейчас, прямо сейчас тебе навстречу спустится Азазелло, мяукнет Бегемот... Но спускается чопорная жительница подъезда, в берете и с авоськой, — Аннушка с маслом, не иначе.
