Проснулись от громкого щебета. Низко-низко у грота проносилась стая стрижей, разворачивалась и снова возвращалась. Долго не могли понять, в чем дело, пока не разглядели птицу, застрявшую в ветвях орешника. Пришлось вставать и проявлять благородство. К счастью, повис стриж невысоко. Я осторожно освободил его длиннющие крылья и осмотрел. Вроде не сломано ничего.
Птаха отчаянно колотилась в пригоршне, больно клевала палец. С руки взлететь не смогла — подкинул. Птица чиркнула крыльями-спицами воздух и вонзилась в как раз зашедшую на очередной круг стаю. Осыпав меня благодарным писком, стрижи унеслись прочь, а я лег досыпать. Но не успел и глаза закрыть, как снова был вынужден вскочить на ноги. Стрижи, видимо, решили сделать в честь спасителя круг почета и снова врезались в леще- вину. На этот раз застряли сразу три птицы. Пришлось уже всем вставать и лезть на орешник, так что вскоре все испытали это необычное ощущение — стук стрижиного сердечка о свою заскорузлую ладонь.
Наученные горьким опытом стрижи больше кругов почета не устраивали и скрылись в направлении Балаклавы.
А так день обычный.
С севастопольскими варили «Манагуа», выпаривали «конфеты». Я сегодня не ел, уж больно хреново. Вчера передознулся «кашей», блевал страшно. Еду жалко невероятно — переводняк.
Сегодня у Немета день рождения.
Поздравляю тебя, Дима, будь здоров, счастлив, люби и будь любим! И удачи тебе! Жаль, что не могу сказать тебе это лично, прямо сейчас, но надеюсь, мое письмо дошло и ты его уже прочитал.
Мы с Добровольцем утром пошли вниз. Неторопливо покушали слив. Да что там покушали — обожрались! Залезли на сушилку, набрали табачку, потом яблок. Зашли в Красном Маке к Марку, но дома его не было. И магазин закрыт.
Делать нечего, пошли обратно. Жара, ходить лениво; часто останавливались, жрали яблоки, болтали. На озере нас ждали нечаянные подарки.
На тропинке стояла банка. Банка в нашем нехитром хозяйстве вещь полезная всегда. Но в этой банке было то, за что можно жизнь отдать. Там было варенье. Из шелковицы и вишни. Не веря глазам, мы осторожно опустились на колени. Банка буквально излучала сияние — она была почти полная! Естественно, мы принялись варенье употреблять. Жменями, со вкусом, смакуя. Доброволец, чтоб не сглазить, ест его и приговаривает: дерьмовое, мол, варенье, сладкое чересчур. Когда счастье заканчивалось, краем возбужденного глаза мы усекли еще одну банку. На этот раз с кильками. Не скажу, что сразу после варенья соленые кильки было легко есть. Это было очень трудно. Но мы справились!
