На улице было еще довольно светло и многолюдно. Правда, трамваи уже не были так набиты, как сразу после рабочего дня, и до "Метрополя" удалось доехать с относительным комфортом. В подъезде меня встретил консьерж, которому я предъявил служебное удостоверение.
— Я к своему наркому, к товарищу Красину.
— Лев Борисович и так занятой человек, а вы его еще и дома беспокоите! — Консьерж глядел на меня с явным неодобрением, оставаясь стоять у меня на пути.
— Ничего, на меня товарищ Винтер в обиде не будет, — отвечаю с твердой уверенностью, с нажимом произнеся одну из подпольных кличек Красина.
Не знаю, понял ли консьерж, почему я вдруг назвал наркома Красина "товарищ Винтер", но, когда я решительно двинулся вперед, отступил немного в сторону, хотя взгляд его так и оставался неодобрительным.
Поднимаясь по лестнице гостиницы, я вспоминал, как сам (ага, как же, сам!) жил в "Метрополе" с 1918 по 1920 год, когда был заместителем наркома торговли и промышленности (а наркомом у нас был все тот же Красин). Вернувшись в июле 1923 года в Москву, я уже не смог попасть сюда, потому что все номера были заняты важными партийными и государственными чиновниками. Мне предлагали номер в одном из Домов Советов в Москве (ранее известном как дом Нирензее в Большом Гнездниковском переулке), но этот дом, помимо партийных и советских работников, облюбовало ВЧК, а затем ГПУ, привлеченное полной телефонизацией номеров. Меня такое соседство, собственно, не пугало, но уже тогда, вероятно, сработал (еще подсознательно) мотив "попаданца" — не торчать на виду у работников данного ведомства. Поэтому я предпочел снять комнату для себя сам.
К счастью для задуманного мною дела, Красин был в эти дни еще в Москве. Постучав в дверь номера Леонида Борисовича, и будучи допущен в апартаменты, я сразу взял быка за рога:
— Добрый вечер, Леонид Борисович! Готов принести всяческие извинения за неурочный визит, но у меня к вам дело, которое, к моему глубокому сожалению, не терпит отлагательств. Вот вам и вашему семейству в порядке компенсации, — и с этими словами я протянул коробку с набором шоколадных конфет фабрики товарищества "Эйнемъ", которое уже перекрестили в "Красный Октябрь".
— Ах, голубчик, — страдальчески произнес Красин, после того, как вежливо поздоровался в ответ, — вы же знаете, что мне доктора сладкое не рекомендуют. — Однако коробка конфет была принята и тут же оприходована домочадцами.
— Прошу вас в мой кабинет – сделал широкий жест хозяин квартиры, и мы направились в одну из комнат довольно роскошного гостиничного номера, которую Красин приспособил под свой домашний кабинет. — Вечно вы, Виктор Валентинович, со всякими инициативами. И не надоело вам за это сверху шишки получать?
