— Вы говорите, от экземы? — холодно переспросила Хисако. Ее взгляд нисколько не смягчился.
— Да, лекарство от экземы. Я слышал, как вы рассказывали о нем вашей школьной подруге. — По ее глазам он видел, что Хисако пытается вспомнить, кому она говорила об этом. — Так болит, что вашему учителю трудно ходить. Узнайте у отца название лекарства, а я здесь подожду.
Удостоверившись, что Хисако скрылась за дверью особняка, Гимпэй поспешно ретировался. Он бежал так, словно его подгоняли собственные безобразные ноги.
Навряд ли Хисако пожалуется родителям или школьному начальству, что он специально шел за ней по пятам, думал Гимпэй, и все же в ту ночь у него страшно разболелась голова, потом стали дергаться веки, и он никак не мог уснуть. Временами он забывался тревожным сном и сразу же просыпался в холодном, липком поту. Ему казалось, будто какие-то ядовитые вещества скапливались в затылке, потом поднимались к макушке и вызывали адскую головную боль.
Голова у него разболелась еще раньше, когда, убегая от дома Хисако, он оказался в квартале увеселительных заведений. Не в силах вынести эту боль, он обхватил голову руками и опустился на землю прямо посреди улицы, не обращая внимания на праздношатающуюся публику. В мозгу будто все время звенел колокольчик, каким извещают о крупном выигрыше в лотерею. И еще так звонит колокол мчащейся пожарной машины.
— Что с тобой? — услышал он и одновременно почувствовал, как его легонько ткнули коленкой в плечо.
Он обернулся и поднял глаза. Позади него стояла уличная женщина — должно быть, из тех, какие во множестве появились в «веселых» кварталах после войны. Чтобы не привлекать внимания прохожих, Гимпэй, превозмогая боль, с трудом добрался до тротуара и опять сел, прислонившись лбом к стеклянной витрине цветочного магазина.
— Ты шла за мной, что ли? — спросил он у женщины.
— Не то чтобы за тобой, но…
— Но ведь не я за тобой…
— Да, это так, но…
Ответ женщины прозвучал уклончиво. Собственно, она не утверждала, будто пошла за ним, хотя и не отрицала этого. Если воспринять ее ответ утвердительно, что-то за этим должно было последовать. Но женщина молчала, и Гимпэй, не выдержав, заговорил первым:
— Если не я шел за тобой, значит, пошла за мной ты. Разве не так?
— Думай как знаешь. Мне-то что…
Фигура женщины отражалась в витрине. Казалось, будто она стоит посреди цветов за стеклом.
— Что же ты? Вставай поскорее — люди оглядываются. Случилось что-нибудь?
— Экзема у меня. — Гимпэй сам удивился, отчего он вдруг произнес эти слова. — Так болят ноги, что не могу шагу ступить.
