— Мисс Тамаки, прошу вас остаться после занятий, — сказал он.
Хисако едва заметно кивнула. Не поднимая головы, она посмотрела на него снизу вверх. Гимпэй почувствовал ее пристальный взгляд.
Хисако отошла к окну и некоторое время глядела в сад. Когда все сдали свои работы и покинули класс, она подошла к столу. Гимпэй не спеша сложил сочинения в стопку и встал. Они молча вышли в коридор. Хисако следовала чуть позади.
— Спасибо за лекарство, — сказал Гимпэй, обернувшись. — Ты никому не говорила о том, что я просил лекарство от экземы?
— Никому.
— Хорошо.
— Только Онде сказала. Она ведь моя подруга…
— Значит, Онде?..
— Только ей одной.
— Достаточно рассказать одной, чтобы узнали все.
— Ошибаетесь, никто, кроме Онды, об этом не знает. А у нас с ней нет секретов. Мы поклялись рассказывать друг другу все без утайки.
— Вот, значит, какая у тебя подруга!
— Да. И про то, что у отца экзема, я тоже ей призналась. Наверно, вы как раз этот наш разговор и подслушали.
— Может быть, может быть… Так ты говоришь, будто у тебя нет секретов от Онды? Это ложь. Подумай хорошенько. Разве ты рассказываешь ей все, о чем думаешь в течение с уток? Тебе тогда не хватило бы двадцати четырех часов. Ведь это невозможно! Представь себе: ночью ты видела сон, а наутро, когда проснулась, забыла его. Как же ты расскажешь о нем подруге? А если ты поссорилась с Ондой во сне и решила убить ее?
— Такие сны мне не снятся.
— Видишь ли, желание быть абсолютно откровенной с подругой — не что иное, как прихоть больной фантазии. Лишь на небе или в аду не может быть секретов от других. Но не в обычной земной жизни. Если у тебя нет никаких секретов от Онды, значит, ты как самостоятельная личность просто не существуешь, не живешь своей собственной жизнью. Положа руку на сердце, подумай, о чем я тебе говорю. Честно подумай.
Хисако не сразу поняла, куда клонит Гимпэй, зачем пытается внушить ей эти мысли.
— Вы считаете, что в дружбу верить нельзя? — попыталась она возразить.
— Не может существовать истинной дружбы, когда нет друг от друга секретов. И не только дружбы, но и всяких иных человеческих чувств.
— Что вы говорите?! — Хисако никак не могла понять его. — Я делюсь с Ондой всем, что считаю важным.
— Так ли это?.. Думаю, о самом важном, как и о самой мелочи — вроде малюсенькой песчинки в дюнах, — ты ей не рассказываешь. К примеру, насколько важной ты считаешь экзему, от которой страдают твой отец и я? Наверно, по важности она стоит у тебя где-то посредине?
