– Мне надо поговорить с вами наедине.
Я последовал за ним на кухню, где сеньор де Вилль уставился на меня так странно, словно увидел впервые.
– Хуан, я знаю вас с детства, – начал он.
– Верно, – согласился я.
– Так вот, перед кончиной Бруто пожелал поговорить со всеми нами и рассказал удивительные вещи.
– Вот как. Плохие новости? – осведомился я. – Надо думать, дядюшка признался, что дурно управлял моими делами. Насколько все плохо? Неужели я разорен?
– Нет... – Алькальд отвел глаза в сторону. – Тут совсем другое...
– Да в чем дело? Ну же, говорите!
– Вы не Хуан де Завала.
Это нелепое заявление поневоле вызвало у меня смех.
– Ну что ж, если я не Хуан де Завала, то и вы не дон Луис де Вилль, не алькальд Гуанахуато.
– Вы не понимаете! – Градоначальник чуть было не сорвался на крик. – Вы не тот, кем себя считаете!
Я покачал головой.
– Стало быть, вы утверждаете, что я – это уже и не я? Как вы себя чувствуете, сеньор алькальд?
– Нет, я не так объяснил. Вы – это, конечно, вы, но... вы не Завала. Бруто сперва признался в совершенном грехе священнику, а потом попросил нас выслушать его исповедь на смертном ложе.
– Что еще за исповедь?
– Более двадцати лет тому назад Антонио де Завала и его жена...
– Мои мать и отец, – вставил я.
– Брат Бруто и его невестка высадились в порту Веракрус вместе со своим маленьким сыном Хуаном. Бруто тоже их сопровождал. До Халапы они не добрались: все трое подхватили страшную болезнь – желтую лихорадку, именуемую в здешних краях vomito negro, и умерли.
– Мои родители действительно умерли. Но я, как видите, жив.
– Антонио де Завала, его жена Мария и маленький сын скончались.
– Что за вздор вы городите? Я сын Антонио и Марии. Вы хотите сказать, что у меня был брат?
– У них был только один ребенок: Хуан де Завала, который умер в возрасте одного года одновременно со своими родителями.
– Тогда кто же такой, по-вашему, я?
Мой собеседник ответил не сразу – он долго смотрел мне в глаза, а когда наконец заговорил, мне показалось, будто меня наотмашь ударили по лицу.
– Сын шлюхи.
Я бесцельно бродил по улицам Гуанахуато, даже не сознавая, куда меня ведут ноги. Близилась ночь. Я брел в тумане, и слова алькальда снова и снова звучали у меня в голове.
«Подменыш» – вот как он меня назвал.
Un niño cambiado por otro. Ребенок, которым подменили другого.
Как выяснилось, Бруто пересек океан не только ради удовольствия сопровождать брата и невестку, то есть тех мужчину и женщину, которых я всю жизнь считал своими родителями. Его привлекала лицензия, которую Антонио получил от короля: он рассчитывал, примазавшись к родичам, сколотить себе состояние.
