Говоря о личном впечатлении, замечу, что все эсеры, которых я там видел, произвели на меня прежде всего впечатление людей с коммерческой жилкой, буднично-практических, совершенно неодухотворенных какою бы то ни было высшею идеей, жалких скудоумов и возмутительных саботажников.
Они, собственно говоря, самые определенные мелкие кадетики, примкнувшие к эсерам лишь потому, что тактика эсеров совершенно не отличается от тактики кадетов и не грозит ввергнуть их в пучину борьбы.
Впечатление было у меня тяжелое и вместе отвратительное.
К эсерам перешел один из рабочих, получающий теперь до 300 руб. при готовой квартире и т. д.
Собственно, теперь он уже числится служащим. Рабочие помнят его как хорошего организатора-эсдека еще с 1905 г. и только диву даются, как могла его перекувырнуть эта сравнительная материальная обеспеченность…
Крестьянская Россия раскалывается. Отовсюду слышим, что крестьяне то здесь, то там провели в волостное земство большевиков. Это слишком характерно, симптоматично и показательно для оценки эсеровской тактики, которая даже Землей и Волей, писанными на бумаге, не может удержать крестьян в своих рядах. А когда-то было чем гордиться, было за кем итти, было за что бороться.
4 октября 1917 г.
Надолго останется в памяти этот проклятый день.
Измученные голодом, получив за месяц по 10–11 ф. ржаной муки, рабочие задрожали перед возможностью голодной смерти в самом ее настоящем, действительном виде.
Муки нет ни пылинки. Надежды на получение также нет. Возбужденные, плачущие приходили в Совет голодные женщины и просили как-нибудь помочь голодным ребятишкам, оставленным дома. Мы, разумеется, помочь ничем не могли. Тяжело и страшно было смотреть и слушать вереницу голодных рабочих, пришедших в самую тяжелую минуту к Совету, прибегнувших к нам, как к последнему своему оплоту, своей последней надежде.
В 12 час. в управе было назначено совместное заседание Совета городской, продовольственной и мануфактурной управ, фабричных комитетов и социалистических партий.
Когда мы пришли туда во втором часу, задержавшись в Совете, — народу собралось человек до сорока. Стоял невообразимый шум: кто-то кричал, кто-то требовал, кто-то упрашивал.
— Заседает! Кто заседает, зачем? Кто их просил без нас заседать?.. Вызвать сюда!
Это вызывали президиум частного заседания управ, вызывали силой, совершенно игнорируя то обстоятельство, что эти члены президиума, только на-днях выбранные ими же, — сами рабочие и всем известные заслуженные работники.
