31 августа 1917 г.
И все это правда. То, что мы думали и говорили — все оправдалось на деле с поразительной точностью.
Смертная казнь на фронте и в тылу.
Фальшивое «доверие» Корнилова органам демократии.
Вывод из Петербурга революционных полков и замена их кавалерийскими и казацкими частями.
Совещание в ставке с приглашением командующих округами. Зловещие речи на Московском совещании — все это были симптомы контр-революции.
26 августа Корнилов через думца Львова, а затем и лично (по прямому проводу) заявил правительству о своей воле на захват власти.
С ним туземные войска, с ним часть казаков и кавалерии, с ним обманутые пехотные полки.
Чем дальше — тем тревожнее; но вместе с тем яснее и определеннее единодушное выступление революционной демократии на защиту свободы. Все партии и организации временно спаялись единым порывом.
Мы не закрываем глаз на возможность, даже больше — на неизбежность — раскола вслед за разгромом контр-революции, но теперь — теперь мы имеем общего врага, и потому борьба наша будет общей.
28-го пришла первая телеграмма Корнилова. Город заволновался, закипел в вихре промчавшихся слухов, предположений и догадок.
Вечером состоялось экстренное заседание Исполнительного комитета с участием представителей от партий и революционных организаций.
Всего собралось человек шестьдесят.
Опасность спаяла всех.
Тишина была абсолютная.
С особенным вниманием выслушивали говорящих.
Одна за другой бежали телеграммы, — призывы к спокойствию, к необходимости быть готовыми выступить на защиту погибающей свободы… На бледных, истомленных лицах была решимость.
Глаза горели огнем отваги.
Это была величественная картина мобилизации (разбросанных чувств mi мыслей, мобилизация в едином моменте.
Тишину ежеминутно разрывал телефонный звонок. Тогда с небывалым напряжением вслушивались в каждое слово повторяемой телеграммы, записывали спешно, делали отметки.
Разошлись глубокой ночью.
Исполнительный комитет остался на посту.
Мы ночевали в Совете на столах, все время тревожимые телефонными звонками.
На утро к Совету стал сходиться народ и толпиться у столба, где вывешивались вновь приходящие телеграммы.
В полдень по всему городу устраивались митинги.
Еще накануне, в заседании, было решено создать революционный орган, который взял бы на себя всю полноту власти и заботу о спокойствии города.
В «Штаб революционных организаций» вошло десять человек: по три представителя от Исполнительного комитета социалистов-революционеров и социал-демократов и социалистических партий (социалисты-революционеры, большевики, меньшевики), начальник гарнизона, начальники милиции и боевой дружины и один представитель от Комитета общественной безопасности.
