Крикун кондуктор, не тише разносчик и гриф… | страница 2



Прямодушный не стал бы разводить корреспонденции, если бы не надеялся, что выше, возможно, заинтересуются, с каким материалом сватаются многие языки, что нянчат и пестуют, как патронессы огородной гряды – тыквенный или морковный овощ, втягивая его – в пятикратное проектное тело, чтобы подавило соседских овощелюбов и выкатилось – на какой-нибудь конкурс…

Как раз на эспланаде, где Ваш Внештатник читает и коллекционирует полдневное и быстротекущее и где вдруг разболтался – о говорящих к нему, об оплетающих, вяжущих и затирающих, он принял – нежданное понимание, хотя раскассированное на крупицы, на несолидные элементы, собственно и составившие группу поддержки.

– Да мне тоже вечно наложат – полные слуховые раковины! Сгребут вокруг меня все, что гремит, и поливают тарарамом, – поддержала Вашего Внешкора – первая в поддержавших, кто подобна на слух – тончайшему стрекоту фольги, выпрастывающей рождественский гостинчик, и пастушеским свирелям дождя, сзывающим – ягодные поляны и дефиле грибных шляп, и близка скольжению по склону моря – смуглотелых дев серфинга и юным ножкам, взлетевшим над станком – балетным или иным…

К сожалению, Внешкор не вполне рассмотрел – первую в поддержавших, несравненную приму, поскольку день солнечной эспланады – слепая страница. Мастерская какого-нибудь Праксителя, обстругавшего холм мрамора – до великолепной кочерыжки, до бездействующего внутри горы кумира, итого: наколовшего, по мнению создателей мнений, пропасть шедевров, которые в последние тысячелетия, увы, никто не видел – не то неотделимы от опыления граффити, не то неотличимы от всего дивизиона шедевров, слишком расставившегося…

По крайней мере, с открытием Вашим Волонтером воздушных читательских бдений огненный шар бушевал и делился, разбрасывал головни георгинов, воспылавших с велосипедное колесо, метал зажигалки-лилии и утыканные серной щепой астры, заваливал пылкими почтами – все передышки и разрядки видимого, впрягал в обставшие эспланаду винтороги-террасы – золотые туманности очерком в буйвола и в изюбря и, чтобы не голодали, подвешивал им на шею – тубы с растрескавшимся узором вереска – вереск трещин, а на жажду разгонял по кольцам брусчатки – концентричный кармин. И, перекатившись на излете – в мертвую петлю, так что сердце эспланады на миг равнялось мраку, вновь восходил на пик предприимчивости – и утишал пробивающиеся колеры и все инициативы, и обваливал устремленные врассыпную от эспланады улицы, задымляя их начала – накачивающей начала помпой, и перебивал номера домов – на жемчужных стрекоз и баттерфляек, и перчил нос Вашего Корреспондента – гарью…