— У нас в ряду цветов было больше, — не сдавался Ватя. — А у вас все бутоны.
— Неправда, — сказала Аксюша. — Вам обидно, вот вы и придумываете отговорки.
Просигналил горн — перерыв на завтрак.
Минька с Ватей отправились к тому месту, где сложили свертки. Устроившись в тени кустов, выпили морса, который притащил с собой Ватя, и насладились пирожками с вязигой. После пирожков, мучимые жаждой, опять надулись морсом и растянулись отдыхать.
Пришла Аксюша:
— Упарились, ударники!
Ребята промолчали, переполненные вязигой и клюквенным холодом.
— Минька, а где твоя пуговица?
Минька достал из кармана пуговицу.
— Дай сюда. — И Аксюша присела возле него с иголкой и ниткой.
— Где ты взяла? — удивился Минька.
— Что?
— Иголку и нитки.
— У девочек. Не шевелись — уколю.
Минька ощущал у себя на щеке теплоту ее дыхания, видел совсем близко уголок ее прищуренного глаза, длинные изогнутые ресницы с обгоревшими на солнце кончиками и маленькое ухо, просвеченное солнцем, покрытое пушком, точно цветочной пыльцой.
Аксюша ловко вкалывала иголку в материю, перехватывала, вытаскивала. Снова вкалывала.
Но вот Аксюша нагнулась, откусила зубами нитку:
— Готово.
У весов для сдачи урожая выстроилась очередь.
Миньку поразила гора лепестков, которая возвышалась рядом с весами на брезенте.
Ребята высыпали из торб свой сбор в фанерный ящик.
Приемщик взвешивал, заносил в конторскую книгу цифры. Бригадиры заносили цифры к себе в список. Очередь продвигалась быстро.
Кеца вытряхнул из торбы цветы. Приемщик замерил вес, не глядя, опрокинул ящик в общую кучу на брезенте.
Никто ничего не заметил, только Ватя заметил: когда приемщик опрокидывал ящик, промелькнул кусок кирпича.
Ватя локтем подтолкнул Миньку.
— Ты чего?
— Кеца кирпич подсунул!
— Куда?
— В розу.
Минька положил на землю торбу, подошел к Кеце:
— Кирпичи подкладываешь? Побольше заработать захотел?
— Не цепляйся, камса соленая! — закричал Кеца и взъерошился. — По морде слопаешь!
Ребята зашумели.
— Сам слопаешь — в ушах засвистит! — огрызнулся Минька и двинулся плечом на Кецу, упрямый, драчливый, но тут кто-то удержал его за рубаху.
Минька оглянулся. Это была Аксюша. В глазах ее был испуг:
— Минька! Он старше!
Воспользовавшись этим, Кеца стукнул Миньку по шее ребром ладони. От неожиданности Минька покачнулся, но устоял.
Отуманенный болью и вспыхнувшей злобой, он бросился на Кецу и, как учил Борис, подбил ногой справа и ударом руки слева.
Кеца, словно чурка, сшибленная битой в городки, кувыркнулся в траву.
