– Я могу помочь в любом деле, – брякнул я, не подумав, и понял, что попал. Глаза Соловья загорелись фанатичным блеском с примесью будущего удовлетворения.
– С богатырем поможешь?
– С каким таким богатырем? – опешил я.
– С обычным русским богатырем, – пояснил Соловей. – Он неподалеку в деревушке засел и брагу хлещет. Достал он меня, Кощей, спасу нет. Как напьется, так сразу к моему любимому дубу приходит, и давай надо мною измываться. Что только не наслушался от него, а вчера и вовсе в меня кинул своей булавой. Во, шишка какая!
Соловей-разбойник приподнял ермолку, надвинутую на лоб, и продемонстрировал огромную шишку в лилово-синих разводах синяка.
– М-да, – крякнул я от неожиданности. – Что же ты его не засвистел?
– Так у меня от его слов мерзких, – сплюнул Соловей на пол. – Прямо скулы сводит, свиснуть нормально не могу.
– Прям-таки от одних слов? – позволил я себе усомниться. – А ничего больше?
Соловей помялся, поправил ермолку, надвинув ее сильнее на лоб, скрывая следы удара богатырского, и сказал как на духу:
– Плод он заморский ест, как ко мне приходит. Я его раз попробовал мальцом, когда один обоз пощипал, так теперь начинает корежить от одного вида или названия.
– Что за плод-то, – спросил я его, уже понимая, что к чему.
– Лямоном зовут его люди и купцы заморские. Сам желтый, словно солнышко, а кожура твердая и горькая, как редька. А внутри дольки сочные, но такие кислые-е-е, никакой молодой щавель не идет в сравнение.
– Лимон, значит, – задумчиво проговорил я. – Богатырь, значит… Ладно, помогу тебе, отважу богатыря от дуба твоего и леса. Только ты дуй давай.
Соловей повеселел прямо на глазах и подошел к лодке.
– Куда дуть-то, Кощей? – почесал он затылок.
Я дернул пробку клапана, освобождая отверстие. Потом звонко (мысленно) шлепнул себя по лбу и, сказав Соловью немного обождать, отправил одного из домовых на замковый пруд, чтобы сорвать толстую тростинку. Минут через пять тот вернулся и выдал мне неплохую пустотелую трубочку природного производства с метр длиною.
– Вот, – довольно сказал я Соловью, вставляя один край тростника в клапан (на всякий случай, чтобы воздух не 'сосал', я магией плотно прижал стенки, соприкасающихся сторон), а второй передавая разбойнику., – дуй сюда, только аккуратно, а то вещь порвешь.
С некоторыми сомнениями на лице сказочный персонаж ухватил губами край тростинки и надул щеки. Почти моментально лодка заполнилась воздухом.
– Хватит, – испуганно закричал я и толкнул Соловья в плечо. Тот поперхнулся, выпустил из рук плавсредство, которое он удерживал на весу, чтобы удобно было надувать. При этом обломилась тростинка возле самого клапана, не выдержав тяжести лодки. Воспользовавшись таким головотяпством, та шустро выпорхнула из ладоней и со свистом понеслась в сторону ворот, понемногу задирая нос и спуская воздух.
