Но очень быстро двор нашел другую тему для переживаний и сплетен. И снова к волнениям оказалась причастна супруга герцога Орлеанского, и снова не по своей воле!
Начались новые военные действия против императора Карла, обоим сыновьям короля пришлось отправиться в армию, что оба сделали с удовольствием. Екатерина подозревала, что Генрих – с особенным. Это давало ему возможность попросту улизнуть от нелюбимой супруги и показать свои навыки в том, в чем он был силен. Сильный, выносливый Генрих действительно воевал отлично, как и старший брат Франциск. Но беда всегда приходит неожиданно…
В один из дней дофин Франциск, сильно разгоряченный игрой в мяч, попросил своего секретаря подать ему стакан воды. Тот выполнил приказание, но воду принес прямо из колодца, ледяную, такую, что зубы ломило. Казалось бы, что в этом страшного? Но дофину вдруг стало плохо, и он в одночасье скончался! Вскрытие показало давнишнюю запущенную болезнь легких и их отек, несомненно спровоцированный столь резким перепадом температур.
Неожиданная смерть дофина, которого все любили, вызвала ужас, его секретаря заподозрили в отравлении наследника в пользу императора Карла, и никакие врачебные заверения, что ни малейших признаков яда в теле умершего принца не нашлось, никого не убедили. Екатерина очень жалела дофина Франциска, ведь он был одним из очень немногих, кто относился к ней хорошо, даже после того, как флорентийка осталась бесприданницей. Но не менее ужасным оказалось для нее продолжение трагедии. Дело в том, что секретарем, столь неудачно подавшим Франциску-младшему злополучный стакан воды, был граф Себастияно де Монтекукули, то есть итальянец! Подозрения в отравлении немедленно связали с флорентийкой!
А как же иначе, ведь именно они с мужем больше других выигрывали от этой смерти: Генрих становился дофином, а Екатерина супругой наследника престола. Сама юная герцогиня была в ужасе. Мало того что ей пришлось отвечать за подлости папы Климента, так теперь обвинят во всех ошибках или преступлениях итальянцев, совершенных против французов?! О господи!
И снова она сидела, замкнувшись в своих комнатах, и снова ее откровенно сторонились, даже Генрих. Тем более Генрих! Это было страшно, супруг не поверил в ее невиновность, как и другие, считая, что она просто устранила дофина. Не сама, конечно, но была к этому причастна. Екатерине хотелось то ли выть, то ли кричать от боли. Неужели она навсегда останется настолько чужой, что даже Генрих будет использовать любую возможность ее в чем-то обвинить?!
