И вот все тот же Костя, в той же косынке и самопальном «разгрузнике» сидел рядом на броне бээмпэшки разведроты. Он не задержался. Наскоро подлечившись, сбежал сюда. Шел наравне со всеми через горы, тащил, как и все, на себе боеприпасы. Бился со встречными отрядами «чехов». Брал Бамут.
— Не могу я уже без них, — кивает Костя в сторону разведчиков, воробьями облепивших броню, — прикипел к братве, к работе этой.
Я же доброволец-контрактник. Здесь мне — по кайфу! Настоящие люди не продадут, не бросят. И враги — что надо. Злые, беспощадные, хитрые. Таких и «валить» приятно. Нет, я здесь своим делом занимаюсь. Чем больше я здесь «нохчей» в землю вгоню, тем легче потом в России будет. Это же зверье. Мы для них никто. Быдло. Вот я и отучаю их от эгоизма…
В кармане «мабуты» Костя таскает зеленый берет и ухо того белгатойского «духа», который убил Костиного друга и которого, в свою очередь, завалил Костя.
Моего земляка Николаича я тоже последний раз видел под Белгатоем. Все в той же заношенной трофейной кожанке он больше похож на таксиста, чем на механика-водителя БМП. Тогда, под Белгатоем, его БМП была уничтожена чеченским ПТУ Ром, а сам он чудом остался жив, выброшенный взрывом из люка. Сегодня он все так же за рычагами БМП. Прошел Дарго, Ведено, Гойское. Теперь вот — Бамут.
Николаич переживает, что давно нет писем из дома. В последнем дочь написала, что приболела. Жена вроде бы должна была лечь в больницу. Помочь надо, а денег им послать он не может по причине полного их отсутствия. Деньги в далекой Твери, откуда, собственно, и набиралась бригада. Чтобы получить их, надо для начала туда вернуться. Только вот когда?
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Под утро из леса вернулась разведка, чудом оставшаяся в живых. Там, в лесу, оставшись по вине одного разгильдяя без связи и приборов ночного видения, разведчики до глубокой ночи отлеживались в кустарнике, боясь шевельнуться, а по лесу, буквально в десятке метров, шарились «духи», переметнувшиеся в другой район.
Связисту, не зарядившему аккумуляторы, тут же, на окраине, набили морду, чему он не слишком огорчился, справедливо посчитав, что набитая своими морда — это не отрезанная «чехами» голова…
В этот день в Бамуте заработала баня. Тот, кто мерз до бесчувствия ночью в засаде, кто глотал взбитую пыль, кто брел по грязевому руслу оврага, скользя и падая, кто спал среди разбитых стен под дождем, тот знает, какое это счастье — баня!
Организовал ее невысокий бородатый доктор бригады.
