- А что у тебя случилось–то? Горе какое?
- Да какое тебе дело?
- Раз спрашиваю, значит, есть дело! Давай рассказывай!
- Отстань, парень…
- Меня Ильей зовут.
- Да пусть хоть как тебя зовут – отстань, а?
Люся опять уставилась в окно, забыв про чай и не притронувшись к еде, заботливо разложенной перед ней Ильей.
- Люсь, а ты знаешь, что такое психоанализ по–русски?
- Нет. А что это?
- Это разговор двух попутчиков в поезде. Особенно ночью. Выговариваются часами, взахлеб, все тайные горести друг другу изливают – все равно ведь никто не узнает! Вышли люди из поезда – и разошлись в разные стороны. И денег за сеанс платить не надо…
- Да, действительно, — засмеялась, наконец, Люся, — и правда, халявный сеанс психоанализа! Где ж еще бесплатно чужой человек тебя всю ночь выслушивать будет?
- Ну, так а я о чем? Тут, главное, зевать нельзя : кто быстрее своего попутчика в благодарного слушателя успеет превратить, тот и в выигрыше…Так что давай, рассказывай! Я тебе фору даю.
- Да чего рассказывать–то? Ничего интересного. Банальная, наверное, на посторонний взгляд история…
- Так все истории на первый взгляд банальны. Для чужого уха просты, а для своего сердца горестны. Вот ты самое горестное и произнеси словами. Я пойму, ты не бойся…
- Ну что ж, ладно, попробуем, — задумчиво произнесла Люся. – А ты что, к психоанализу какое–то отношение имеешь? Внучок дедушки Фрейда двоюродный?
- Нет, я в юридическом учусь, на втором курсе.
- О! Коллеги, значит! А я два года назад закончила. А Глеб в прошлом году диплом получил, в июне…
Она опять замолчала, будто споткнувшись на этом имени, снова уставилась в темное окно, вцепившись напряженно ладошками в остывший металл подстаканника.
- Кто такой Глеб? – напомнил о себе Илья, незаметно подвигая поближе к ней тарелку с едой.
- Ты видел парня, который меня провожал?
- Видел, только не разглядел спросонья. Красивый такой вроде.
- Да, очень красивый… Это Глеб. Глеб Сахнович. Мой парень. Вернее, бывший парень… Я на третьем курсе училась, когда мы познакомились, а он на первом еще. Влюбилась, как дура. И как меня угораздило, сама не знаю…
Люся и впрямь начала рассказывать, но неохотно как–то, ежась от неловкости и изредка бросая будто виноватый взгляд на Илью. Постепенно, и сама того не заметив, все же увлеклась горькими своими эмоциями, и даже заблестела глазами, словно сидела не в плохо освещенном купе зимнего поезда, а на приеме у хорошего и дорогого психоаналитика…
