– Губа не дура, ну-ну, – зловеще протянула Анюта. – Тайная вечеря в разгаре. А вы неплохо проводите время на работе, мужчины... Это что? – Она показала на женщину и посмотрела на меня.
– Опытный образец? – задумался Шафранов.
– Великанша, – неприязненно проворчал Степан. Коллеги заулыбались – должно же в этой жизни быть что-то светлое и радостное.
Своим ответом я лишь усугубил ситуацию.
– Это твое отражение из зеркального мира, дорогая... Прости, не то сказал.
– Второй попытки не будет, – кивнула Анюта. – Бог свидетель, Луговой, уйду я от тебя когда-нибудь в лес, и никакого тебе секса...
– Отличная привычка, – разозлился я, – выставлять все наши проблемы на обозрение окружающих.
– Только тем и занимаюсь, – согласилась Анюта. – Экий ералаш у тебя в голове, дорогой. Как бы я выработала такую привычку, если целый год не видела людей?
– Какое это счастье – лежать в постели с приличной женщиной... – мечтательно произнес в пространство Шафранов. – У тебя отличная жена, Михаил Андреевич. Мэм, вы просто чудо как великолепны.
– Я ему не жена, – смутилась Анюта. – Впрочем, спасибо.
– Мы вас поженим, – пообещал Корович. – Кстати, не припомню, в этом долбаном Каратае имеется хоть один приличный поп?
– Сколько угодно, – отозвался Хижняк. – В крупных деревнях имеются церкви – кто-то же должен ими заведовать. Но с попами лучше не связываться. У нас как в Советском Союзе – что ни поп, то либо стукач, либо внештатный сотрудник КГБ. А кормчий любой деструктивной секты, если браки там не запрещены, может вас благословить, зафиксировать союз и снять, так сказать, пробу. Но это на любителя...
– А вы, сударь? – всмотрелся в полумрак Топорков.
Степан на всякий случай отодвинулся, чтобы не наступили на голову.
– О, господа, я важная вещь в доме Михаила Андреевича. Степан Заболотный – спешу представиться. Коврик для вытирания ног, мальчик «принеси, подай, пошел на…», а еще меня в прошлом месяце веником пороли.
– Было за что, – проворчал я.
– Да уж, Михаил Андреевич тот еще узурпатор... – задумчиво произнес Топорков.
Глумиться друг над дружкой можно было долго. Времени – вагон. Я рассказал про свою «диверсию» на базе (на меня смотрели как на сумасшедшего) и потребовал ответного доклада.
– Ну, вы и зажгли, Михаил Андреевич, – убитым голосом сказал Топорков. – Теперь нас точно обратно не возьмут.
– Луговой в своем амплуа, – фыркнула Анюта, – позднее весеннее обострение.
Девицу в мое отсутствие допрашивали, особо не манерничая. А поскольку заняться им больше было нечем, делали это тщательно.
