Работы велись непосредственно в Пеенемюнде. А кроме того — у фабрикантов жидкого кислорода, у крупных спиртоперегонных заводчиков, у владельцев фирмы сверхлегких насосов и помп в Швеции. Все показания полностью совпадали.
Правильность лионских информации подтверждалась, а не верили именно те люди, которым следовало бы заинтересоваться этими сообщениями.
Германия воспрянула духом. Кроме «гениальной интуиции» фюрера и благосклонности звезд, о которой кричали астрологи, у нее появилось новое оружие.
Это оружие могло вывести из строя Англию еще до того, как будет открыт второй фронт. Оно могло подорвать военный и промышленный потенциал Соединенных Штатов еще до того, как он будет брошен на чашу весов.
Донесений у нас было даже слишком много, отрывки головоломок совпадали слишком точно. Приходилось делать допуски: не всегда правда правдоподобна.
Высоко авторитетные эксперты оказались далеки от истины. Гораздо ближе подошел к ней писатель Гастон Леру, когда он описывал чудовищные немецкие ракеты в своем романе «Рулетабилль у Круппа».
Нашей основной задачей стало переубеждение союзных штабов. Необходимо было любой ценой добиться, чтобы нашим сообщениям поверили и, опираясь на них, безотлагательно провели массированные бомбардировки острова Пеенемюнде и побережья, где строились пусковые площадки.
Однако, будучи основной, эта задача не стала единственной задачей нашей организации. Мы продолжали регулярно отправлять в Лондон по 18–20 килограммов информации в месяц.
Внутри Германии шел сложный процесс. По мере того как ухудшалось военное положение и исчезала прежняя уверенность в быстрой победе, возрастали надежды на секретное оружие. Наконец, поскольку дела шли все хуже, они стали главной и чуть ли не единственной надеждой. Особое значение приобрело поэтому сохранение в тайне работ над этим оружием. Это стало для немцев проблемой № 1. Дошло до того, что делом этим лично занялся наш главный противник адмирал Канарис.
На этом месте нашего рассказа необходимо охарактеризовать этого человека со всей возможной точностью.
Немецкая пропаганда приложила в свое время немало стараний, чтобы представить его в роли нашего союзника, тайного агента американской разведки. Это — чистейший вымысел, созданный по геббельсовской «теории огромной лжи».
Тот портрет, что мне придется набросать, основан на данных, строжайшим образом отобранных и проверенных. Часть этих данных неизвестна широкой публике. Образ в целом значительно отличается от тех, что встречаются в некоторых литературных источниках.
