– Да не телись, досказывай!
– У подошедшего из глаз лучики тонюсенькие, значит, появились, землю, значит, он сам себе осветил. Я с перепугу чуть не пердонул! Еле-еле удержался.
– А чего удерживаться было, наверное, без штанов сидел?
– Без штанов. Но если б пердонул, он же меня услышал бы. Ты б на моем месте захотел быть услышанным?
Когда казаки немного успокоились, Панько продолжил:
– Хлопцы, вы ж меня знаете как облупленного. Никто не скажет, что в бою за чью-то спину прятался или друзей в беде оставлял. Но тут, честно скажу, испугался. Сижу, значит, креплюсь, чтоб… не дать о себе знать, а пришедший и сам присел. По тому же делу. Гороховый кулеш, он и на колдунов тем же образом, что на простых людей, действует. Узнал я его!
По техническим причинам Панько уроков сценического мастерства по системе Станиславского нигде слушать не мог. Но о важности держания паузы явно был осведомлен.
– Это был тот самый молодой чародей, что с нашим колдуном вчера приехал!
– А я слышал, он нашему красавцу Пилипу признался, что дрался с чертом, одолел его и засунул в кисет! – поддержал рассказчика куренной хорунжий Яцько Нейижсало (не ешь сало).
– А я слышал, кузнецы мимо проходили, разговаривали, что у него знания про орудия убийства – не человеческие! – вклинился в беседу казак из другого куреня.
Иван потихоньку, стараясь не привлекать к себе внимания, отошел от увлеченно продолжавших обговаривать интересную тему казаков. Причисление Аркадия к характерникам его вполне устраивало. Молодым казакам приходилось вынести множество шуток, иногда самого неприятного свойства, прежде чем их начинали считать полностью своими. Приставать же с подобным к могучему колдуну вряд ли кто решится. Кстати, испускать луч он действительно мог, только из руки. Иван с воздействием фонарика на человеческую натуру знаком был, сам поначалу сильно впечатлился.
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью?
25 березня 1637 года от Р.Х.
Аркадий любил мечтать об изменениях, которые могли бы оказать существенное влияние на ход истории. Грезил, можно сказать, чуть не каждый вечер, о великих переменах и грандиозных победах. Правда, воображал-то он себя почему-то всегда русским царем. Но когда у него появилась возможность реально что-то изменить, пусть и не с высоты трона, возникли проблемы. Разнообразные и многочисленные.
Все время до прибытия в запорожский лагерь ему приходилось думать, когда он вообще был в состоянии это делать, как спасти собственную шкуру. На планы нововведений не оставалось ни сил, ни времени. Ночью, в разговорах с Иваном, речь шла о многом и ни о чем конкретно. Посему, когда в шатре появились кузнецы, он судорожно рылся в памяти, пытаясь вспомнить хоть что-то для них понятное и полезное. С грехом (бо-о-ольшущим) пополам выдал штыки и дробовики. В предстоящих уличных боях эти нововведения должны, по идее, существенно снизить казачьи потери. Но он, вероятно, плохо выразил свою мысль. Вам не доводилось с современного русского пополам с командным (он же матерный) переходить на староукраинский с примесями польского и татарского? Возможно, его совсем не блестящий вид не вызывал доверия, но идею штыка кузнецы (и воины не из последних), прошу прощения за каламбур, встретили в штыки. Слава Богу, иносказательно. Потому как в печальности для себя результатов рукопашной с любым из этих зубров сомнений у него не было. Не менее «радушно» была встречена идея об укорачивании стволов и замене пуль картечью.
