– Конечно. Рентгенолог просил передать, что она только что закончила снимки лицевых костей пациента. Она будет готова принять вас через пятнадцать минут, если вы можете подождать.
– Хорошо.
Марго вышла в приемный покой и нашла старшего администратора, мужчину, которого она знала уже много лет, и чьему умению хранить секреты она безоговорочно доверяла, и передала ему карточку страхования Катрин. – Джим, надо зарегистрировать доктора Макгауер. Я бы хотела, чтобы ты это сделал сам и потом передал бумаги прямо в руки Нэнси.
– Конечно, док. – Он смотрел на нее, как будто собирался спросить о чем-то еще, но выражение лица Марго его остановило. – Это займет пару секунд.
Пять минут спустя Марго вернулась в смотровую комнату с карточкой на металлическом планшете и со всеми оформленными бумагами. Она открыла историю болезни, сняла колпачок с ручки и взглянула на Катрин. – Тебе двадцать восемь лет, правильно?
– Да.
Марго сконцентрировалась на записях. – Аллергии на лекарства?
– Никаких.
– Какие медикаменты принимаешь сейчас?
– Аспирин, кордарон, бетапейс.
– Марго без заминки записала названия кардиологических препаратов. – Другие заболевания?
– Я… – Катрин глубоко вдохнула. Она хотела рассказать об этом Марго при совсем других обстоятельствах. Вообще-то она не думала, что ей придется об этом рассказывать. Ей было совершенно необязательно рассказывать о своем прошлом, и она не хотела, чтобы это было первым, о чем узнают люди при знакомстве с ней. Но у Катрин не заняло много времени, чтобы понять, что она хотела рассказать все Марго по личным, а не профессиональным мотивам. Она просто не знала, как это сделать. Сейчас было уже поздно, и все происходило совсем не так, как она хотела. – Марго, я хотела рассказать…
– Давай запишем необходимые данные. Катрин, – спокойно сказала Марго. – Я хочу сделать снимки твоего плеча и груди.
Голос Марго полностью соответствовал ее должности. Профессиональный, непредвзятый, спокойный и уверенный. Когда она взглянула на Катрин, ее глаза были совершенно пусты, и это было хуже, чем беспокойство, обвинение или гнев. Эмоции были бы, по крайней мере, персональными, а не безликими, а Катрин очень хотела, чтобы то, что происходит между ними, было как можно более личным и интимным. Вздохнув, она выложила Марго факты. Факты, правда, не имели ничего общего с правдой о том, что ей пришлось пережить. С тем, о чем она не хотела даже думать.
– Четыре месяца назад у меня проявился вирусный миокардит, начавшийся, я думаю, как респираторная инфекция и, через несколько дней воспаление распространилось на сердце.
