– Выкладывай, что у тебя на уме, Полен!
– Зачем, патрон? Это никому не понравится.
– Слишком поздно! Не надо было разевать рот. А уж начал – договаривай.
– Как хотите… Я очень любил Мариуса… Да, я знаю, он был пьяницей, но очень славным малым… В трудную минуту он часто мне помогал… Короче, мы дружили… Так вот, Мариус был не так глуп, как многие думали, и очень любил жизнь. О чем он мечтал? Скопить достаточно денег и купить домик с виноградником где-нибудь в окрестностях Гаттьера или Сен-Жанне. Мариус вовсе не собирался на тот свет и больше всего боялся сдохнуть на улице…
– Ну, допустим, Мариус и в самом деле был таким, как ты говоришь, – проворчал Фред. – И что дальше?
– Все очень просто. Его прикончили.
Теперь уже Эспри счел нужным вмешаться:
– Почему?
Полен пожал плечами:
– Мариус не нажил ни одного врага.
– Похоже, что все-таки да! – хмыкнул Пелиссан.
– Я имел в виду личных врагов. По-моему, парень погиб только потому, что участвовал в экспедиции в ущелье Вилльфранш. Другого объяснения не найдешь.
Всякий раз, когда кто-то заговаривал о бойне, Фред считал, что под него копают.
– Черт возьми! – завопил он. – Барнабе тебе уже сто раз повторил, что свидетелей нет!
– А где доказательства, что ему сказали правду?
Пелиссен рассмеялся.
– Не знаю, что за игру ты затеял, малыш, и какие у тебя планы, но имей в виду: не какой-то дряхлой бабке навешать мне лапши на уши!
– Возможно! Но на твоем месте я бы очень поостерегся!
– Кого и чего?
– Тех, кто прикончил Мариуса, потому что он, как и ты, сунул нос в «малую Корсику».
– Ты мне осточертел, малыш! И если ты таким образом надеешься нагнать на меня страху – просто ошибся адресом! Чао!
Все разбрелись, позабыв пожать Кастанье руку, и лишь патрон прихватил его с собой.
– Я тебя очень уважаю, Полен. Ты самый сообразительный из всех, и мне понравилось, как ты говорил о бедняге Мариусе… Вот только… не стоит рассказывать им такие вещи, они слишком… примитивны, понимаешь? Такие люди либо сами убивают, либо убивают их… Грубый народ. Боюсь, тебе никогда не простят, что ты помешал им окончательно уверовать в полную безопасность. Эта мясорубка в ущелье Вилльфранш была ужасающей глупостью. Они это знают, но пытаются забыть. И, если не мешать, в конце концов и вправду забудут. Так, может, ты оставишь их в покое?
Комиссар Сервионе рвал и метал. Даже наиболее почтительные из подчиненных говорили, что у шефа «собачье настроение». Мимо двери кабинета ходили на цыпочках, и даже инспектор Кастелле, доверенное лицо и друг комиссара, начал подумывать, уж не попроситься ли в другое место. Сервионе приводило в ярость, что он не видел ни малейшего просвета в Расследовании убийства Пьетрапьяна. Он, конечно, знал, что убийц надо искать в непосредственном окружении Консегюда, но по-прежнему не мог обнаружить ни единой зацепки, чтобы распутать все дело. Каждое утро он искал на рабочем столе какую-нибудь запись, хоть отдаленно связанную с делом Пьетрапьяна, и всякий раз его ожидало разочарование. Оноре вызывал Кастелле и задавал уже ставший ритуальным вопрос:
