А в лавке события развивались. Презрительное равнодушие Мишель все больше подстегивало интерес Пелиссана. Думая о той минуте, когда эта недотрога наконец станет «совсем ручной», он даже щурился от удовольствия.
– У вас, случаем, не найдется свободного времени в один из ближайших вечеров?
– Зачем?
– Да чтоб погулять со мной, конечно!
– Я встречаюсь только со знакомыми людьми.
– Я ничего так не хочу, как познакомиться поближе!
– А я нет.
– Я вам не нравлюсь?
– Не особенно.
– Почему?
– У вас слишком самоуверенный вид.
Парень гордо выпрямился:
– На то есть особые причины.
– Не сомневаюсь.
– Вы живете вместе со своей семьей?
– То, как я живу, вас ни в коей мере не касается!
– А если бы я признался, что, с тех пор, как вы сюда вошли, я не могу думать ни о ком другом?
– Так подождите, пока я уйду.
Барнабе начал нервничать. Он привык покорять одним своим видом и теперь впервые терпел поражение. От растерянности парень стал неловким.
– Мне не нравится такой тон, моя крошка!
– Во-первых, я не «ваша крошка», а во-вторых, коли не нравится – молчите, и мне не придется отвечать.
Пелиссан решил, что, когда Мишель станет его любовницей, он заставит ее дорого заплатить за подобную дерзость. Тем временем Коломба на кухне сочиняла ответ Базилии.
«Моя дорогая Базилия, можешь на меня положиться. Я слышу, как этот человек разговаривает с Мишель. Кажется, она пришлась ему по вкусу. Уж не знаю, что ты придумала, но уверена, что это замечательно.
Твоя Коломба».
– Короче говоря, – продолжал Барнабе, – вы еще не встретили своего хозяина? То есть я имею в виду человека, которому с удовольствием подчинялись бы всегда и во всем?
– Нет, и, честно говоря, вряд ли такой тип скоро появится на моем пути.
– Кто знает, дитя мое, кто знает? Вы по-прежнему не хотите сказать мне, где живете?
– Нет.
– Ба! Я и сам узнаю.
– И что потом?
– А это – сюрприз!
– Для кого?
В лавку вошла Коломба, уже несколько минут слушавшая за дверью разговор молодых людей.
– Прошу прощения, что заставила вас так долго ждать, месье, но мне надо было ответить, а в писании я не шибко сильна… Вот держи ответ, девочка. Ты отнесешь его мадам Пьстрапьяна и скажешь, что скоро я сама к ней зайду.
– Непременно передам.
И Мишель вышла, даже не поглядев в сторону Пелиссана. Парень почувствовал себя глубоко уязвленным. Черт возьми, да что она о себе воображает, эта гордячка?
– Ну, месье, чем могу служить? – спросила Коломба.
– Речь идет как раз об особе, чье имя вы только что произнесли…
