То, что другим казалось тяжкой повинностью, лишь забавляло Барнабе. Он считал это новое задание своего рода тренировкой и заранее хихикал, думая о том, как испробует на старухах тактику, до сих пор приносившую ему столько побед над молодыми. Сумеют ли бабки устоять перед магией слов, власть которых над сердцами давно доказана? Барнабе не сомневался, что возраст не имеет значения. Надо только сменить тему. Например, говорить больше о прошлом, чем о будущем, и делать комплименты потоньше. И Пелиссан твердо решил показать приятелям-завистникам, на что он способен. Он притащит на блюдечке с голубой каемочкой ответ, которого все они ждут, дрожа от страха. И ни на секунду он не вспомнил о Мариусе Бенджене, погибшем такой странной смертью. Барнабе считал Мариуса славным, но туповатым малым и, не видя между собой и приятелем ровно ничего общего, полагал, что сам не может подвергнуться тем же опасностям (если, конечно, Бенджен и в самом деле пал жертвой излишнего любопытства). В окна лился солнечный свет, золотя не слишком пышную обстановку комнаты. Барнабе, завязывая перед зеркалом галстук, с восхищением разглядывал свое отражение. Потом он принялся насвистывать модную песенку. Парень чувствовал себя молодым и полным сил и к тому же верил в собственную неотразимость. Стало быть, весь мир принадлежит ему.
На пороге дома, выходившего фасадом на улицу Ласкари, Барнабе остановился и полной грудью вдохнул ароматный теплый воздух, а потом подмигнул проходившей мимо хорошенькой девушке. Та пожала плечами. Парень улыбнулся. Все они сначала воображают, будто возьмут над вами верх, а потом так привязываются, что не отцепишь. Пелиссан закурил сигарету и неторопливым шагом двинулся в сторону площади Гарибальди и старого города.
Старая Базилия вела внуков из детского сада. Она держала за руки Марию и Розу и не сводила глаз с Жозефа, скакавшего от витрины к витрине. Бабушка Пьетрапьяна считала старую Ниццу чем-то вроде своих владений и важно кланялась в ответ на приветствия людей, хорошо знавших о ее тяжких утратах. Весь квартал восхищался мужественной женщиной и глубоко сочувствовал ее горю. Мелкие торговцы угощали детей лакомствами и растроганно вздыхали:
– Какое несчастье! И что с ними, с бедняжками, станет…
Внезапно Базилия побледнела и инстинктивно прижала к себе детей. В нескольких шагах от нее, болтая с размалеванной девицей, стоял один из тех, кто убил ее родных, превратив жизнь в пустыню. Барнабе Пелиссан… Базилия знала имена, повадки и слабости каждого из убийц. Сейчас Барнабе флиртовал. Недаром у него репутация отчаянного бабника. Заметив, что Пелиссан смотрит на нее и детей, Базилия огромным усилием воли постаралась скрыть обуревавшее ее волнение и горячо взмолилась Небу, чтобы Барнабе попал в ее сети так же, как до этого Бенджен. Старуха нисколько не сомневалась, что Всевышний полностью одобряет объявленную ею вендетту. Ни жалости, ни угрызений совести она не испытывала. Базилия жила теперь ради одной-единственной цели: убить тех, кто убил ее близких.
