Поднявшись до площади Фурнейрон, я внезапно понял, что стою на границе квартала Крэ-де-Рош, где я вырос. Пройдя несколько десятков метров по улице Братьев-Шапп, я свернул направо, по улице Филипп-Блан, до площади Поль-Панлеве. Мной овладело неясное волнение. Казалось, что сейчас, именно сейчас, я оказался у себя дома. С площади Поль-Панлеве я пошел по улице Вечности. За улицей Вечности – Моя улица. Здесь я родился. Здесь умерла моя мать, и ее родители умерли тоже здесь. Я шел медленно, внимательно рассматривая все и не замечая прохожих. Мой взгляд был как-бы устремлен в другое время, и не знаю, каким чудом, но я явно услышал стук от работы басонных[3] станков,– давно пришедшего в упадок труда. Мне показалось, что я вновь стал мальчишкой. Углубленный в воспоминания, я как бы погрузился в серый шелк предвечерья, и понемногу город возрождался во мне, все больше мною овладевая. Словно лунатик, я шел, равняя шаг по шуму работающих станков. Остановившись перед "нашим домом" и всматриваясь в окна второго этажа, я приготовился крикнуть, как делал это раньше, возвращаясь домой после выполненного поручения. Но ставни моего дома закрывали прошлое, которому никогда не суждено было ожить.
Продолжая прогулку, на перекрестке улиц Вечности и Карон я почти столкнулся с пожилой женщиной. Чтобы она не упала, я придержал ее за руку. Мы стояли под окном какой-то кухни, ставни которой позабыли закрыть, и пока я извинялся, старуха со сморщенным лицом, на котором по-молодому ясно блестели глаза, не переставала разглядывать меня. Я уже был готов продолжить свой путь, когда она удержала меня за руку:
– Боже мой! Вы, случайно, не Шарль Лавердин?
Поначалу я был настолько удивлен, что ничего не смог ответить. Она заполнила возникшую паузу новым вопросом:
– Внук Лавердинов, которые держали позументную мастерскую по улице Вечности?
Я скорей пробормотал, чем ответил:
– Но… кто же вы?
– Так это действительно ты! Черт побери, как ты изменился! А ты помнишь Леони Шатиняк?
Конечно же, я помнил Леони Шатиняк! Она была самой старшей среди работниц моего деда.
– Леони…
Я обнял старушку за плечи и расцеловал в обе щеки. У нее заблестели слезы на глазах.
– Мой маленький Шарль… Боже мой, не может быть, чтобы это был ты?… Я уже не надеялась когда-нибудь тебя увидеть… Ведь я уже не первой молодости… Какими мы были и какими стали! Посмотри, как я осунулась и высохла.
– Ты живешь по-прежнему там же, Леони?
– Ниже на несколько метров. Я собственно вышла на вечернюю прогулку… и вот,– натолкнулась на тебя… А ты, малыш, где сейчас ты?
